Она улыбалась. Ему даже показалось, что с гордостью:

— Да. Бродягами. Ну и что?

А в самом деле, подумал он. Ведь еще по дороге из сквера он собирался бросить все к черту и стать бродягой, как Селин. Он был уверен и клялся себе, что не отступит.

— Но как же… Ты предлагаешь мне продать свой бизнес? Но как такое возможно?

— А если ты останешься тут, с ними, ты продашь свою душу. И свою совесть. А я знаю, что эти понятия для тебя дороже денег.

Поздним вечером они вышли из дома прогуляться. В городе царила предпраздничная суета. Через три дня Рождество. Они еще никогда не гуляли так: за руку, молча и не стремясь занять место в каком-нибудь клубе. Селин была спокойной и какой-то домашней. Это была совсем новая Селин, и такой Филипп полюбил ее еще сильнее. Она не бежала вприпрыжку, не звала его за собой, не наливалась коктейлями во всех барах по пути, она просто шла рядом и молчала. И от этого участливого молчания Филиппу было теплее и уютнее всего на свете. Может, еще все получится? Может, она согласится выйти, за него замуж и они станут обычной счастливой…

— Фил, что-то ты загрустил совсем. Пойдем в тот ресторанчик? Я проголодалась, да и вино не помешало бы после нашего разговора.

— Я думал…

— Что?

— Ничего, пойдем, — обреченно ответил он.

— О-о-о! Ребята, какая встреча! — Сеймур появился как всегда будто из-под земли. — Рад, что вы помирились. Джесс, ты как всегда велико… — Он осекся на полуслове и уставился на Селин.

— Это не Джессика. Извини, Сеймур.

— Э-э-э, простите, обознался… Фил, ну ты-то хотя бы не глюк?

— Нет. Но мы сейчас заняты. Извини.

— Хорошо-хорошо. — Сеймур преграждал им дорогу. — Но, может, на прощание представишь меня своей даме?

Сеймур не сводил глаз с Селин, и Филипп понимал, что завтра же весь холдинг узнает о том, что Филипп променял Джессику на Джессику дубль два.

— Меня зовут Селин, — вдруг прожурчала она нежнейшим голоском, и Филиппу показалось, что с ним она так никогда не разговаривала. — Мы идем ужинать. Хотите с нами?

Сеймур задохнулся:

— Ого! Конечно! Ух! Вы еще спрашиваете!

Филипп пропустил их вперед и еще некоторое время стоял в дверях, ошеломленный до такой степени, что даже не смог обидеться. И эта девушка еще две минуты назад обещала не бросать его и сочувствовать до конца жизни? Поразительно, до чего быстро выветриваются из головы благие намерения! Впрочем, она еще очень молода, подумал Филипп и решил все простить.

А они уже выбрали столик и расположились за ним, весело щебеча. Селин разрумянилась, глаза ее блестели. На щеках черт знает откуда появились две прелестные ямочки, и в сочетании с двумя прелестными клычками, которые она обнажала ровно на треть, давали просто потрясающий эффект. Филипп онемел. Он просто был в шоке. Селин явно строила глазки Сеймуру, и получалось это у нее легко и даже профессионально. Неприятная мысль отчетливо царапнула его сердце: а ведь она действительно подходит для эскорт-услуг! Сейчас она ведет себя именно как девушка такого разряда. Но почему?

Она строит глазки Сеймуру. Она вся блестит и лоснится, как довольная кошка. А Филипп никогда не видел ее такой красивой. Потому что ей не было необходимости показывать себя перед ним в наилучшем виде. Филипп и так любил ее всякую… Он быстро напился, слушая, как Селин и Сеймур обсуждают последний футбольный матч. И откуда у нее эта страсть к футболу? Никогда не замечал, сквозь мутнеющее сознание подумал Филипп. Странно все это. Селин совсем не такая. Сеймуру не понять таких женщин, как она.

Сеймур…

Чудовищное напряжение этого дня дало о себе знать. На мягком диване с высокой спинкой под тихую живую музыку Филипп уснул, не допив пятый бокал вина. Селин и Сеймур продолжат светский диалог:

— Ну вот. Говорю тебе, девчонка — один в один ты. Ну просто стопроцентное совпадение. Только ей лет столько же, сколько ему.

— Двадцать девять?

— Ага. Она его любит — ух! Готова душу дьяволу продать, чтобы он женился.

— А он?

— А он ни в какую. Теперь я понимаю почему.

Сеймур смерил Селин взглядом и выразительно прищелкнул языком.

— Я вот что скажу. Не буду выдавать за свое, прочитал в какой-то книжке. Но ты похожа на оригинал. А Джессика — на твою копию. Так-то вот. А в чем различие — не пойму. О, а ты не вампирша?

Селин захохотала.

— Да, я вампирша, и я его покусала. И тебя сейчас покусаю.

Сеймур мгновенно оказался рядом, дыша ей в щеку:

— Я только об этом и мечтаю!

С минуту оба внимательно изучали глаза друг друга, потом Сеймур легонько прикоснулся губами к губам Селин.

— Я могу обидеться, — прошептала она, явно не собираясь этого делать.

— Я не обижусь, если ты обидишься! — С этими словами Сеймур попытался поцеловать ее по-настоящему.

— Ты что?! Филипп сейчас проснется! — Она вскочила и протянула ему руку. — Пойдем лучше потанцуем?

Сеймур поднял одну бровь и с иронией ответил:

— Ну да. Филипп проснется, и всем будет плохо. А если бы его тут не было, мы давно бы перешли к делу…

— Что?

— Ничего! Я говорю, пойдем потанцуем, милая!

Филиппу повезло: он проснулся именно в тот момент, когда парочка вернулась за столик. Он проспал все самое интересное: выразительные танцевальные па, страстные объятия, провокационные взгляды и попытки поцеловаться, не прекращая движения… Он не слышал их разговоров и совместных планов на ближайшие вечера.

Не знал он и того, что во время танца Сеймур поинтересовался, каковы намерения Филиппа относительно холдинга и своей фирмы. И не знал, что Селин ему строго ответила:

— А вот это не мое дело. И тем более не твое.

Утром Филипп проснулся с твердым намерением начать новую жизнь. Он шел в холдинг с одним-единственным желанием: торжественно оформить документы на продажу акций и вручить президенту свою фирму Черт с ним, пусть забирает и не смеет больше заговаривать о Джессике! Он больше видеть ее не может и слышать о ней не хочет!

И эту предательницу, эту подлую актрису, которая все время только вела изощренную игру, он считал своей подругой! И мучился угрызениями совести, потому что она любила его, а он не мог предложить ей взамен ничего, кроме секса.

Селин, только Селин. Она одна не предаст его. Скоро Рождество, им нужно как можно быстрее уехать из Нью-Йорка. Она сама предлагала путешествовать, вот они и поедут. Куда угодно, только подальше отсюда.

Нью-Йорк он больше не мог выносить. Нью-Йорк высосал его силы, вымотал ему душу. Ему никогда не нравился этот город, и сейчас Филипп отчетливо понял, как тоскует по Дорфу. И по домику, в котором по-настоящему познакомился с Селин.