– Как и вы, Андрей Юрьевич, – сказал Французов. – Как и вы.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Андрей. Интервью явно выходило из-под контроля – точнее, не было под контролем с самого начала и пока что явно не собиралось под него попадать.

Впрочем, это было довольно любопытно.

– Ваше недавнее расследование с целью установить, что сталось с исчезнувшим золотом компартии, – огорошил его Французов. – В свое время я активно интересовался этой темой и даже сумел кое-что выяснить – к сожалению, далеко не все. Судя по тому, что было опубликовано в вашем блоге, вы продвинулись намного дальше. Лично я подозреваю, что вам удалось дойти до самого конца и что там, в конце, вы таки своего не упустили.

Андрей пугливо оглянулся на дверь.

– Не волнуйтесь, – улыбнулся Французов, – даже если они подслушивают, все равно ни черта не поймут.

– А другие?

– Вы о специальной аппаратуре? Полагаю, микрофонов здесь нет. Потому что своим нынешним положением я во многом обязан людям, которые очень не хотят, чтобы я говорил, и еще больше не хотят, чтобы меня хоть кто-нибудь услышал. Поэтому давайте говорить начистоту. От того, насколько верны мои догадки и насколько вы будете искренни, подтверждая их или опровергая, зависит многое – в том числе, разумеется, и судьба вашего интервью. Я готов рассказать куда больше, чем вы рассчитываете услышать, но на своих условиях и далеко не каждому.

«Ах ты морда арестантская!» – потихонечку начиная злиться, подумал Андрей, но тут же успокоился, напомнив себе, с кем имеет дело. В прошлом один из самых богатых людей России, промышленник, удачливый финансист, министр, едва не ставший премьером, латиноамериканский помещик – одним словом, барин, латифундист, хозяин жизни. Ясно, он привык везде и всюду выдвигать свои требования и ставить условия – привык так же, как и к тому, что условия эти обычно выполняются.

Скверно было другое: этот тип намекал на недавнюю историю, которая началась в феврале в одном из подмосковных частных пансионатов для состоятельных алкоголиков, наркоманов и прочих граждан с легкими психическими отклонениями и тяжелыми бумажниками, а закончилась в мае на одном из безымянных островков Курильской гряды. Для одних ее развязка стала счастливой, для других – фатальной; Андрей Липский относился к разряду счастливчиков, но при этом четко осознавал: счастье его будет длиться ровно до тех пор, пока об этом счастье кто-нибудь не узнает.

И вот – Французов с его подозрениями. Он-то как пронюхал?.. Это попахивало шантажом; немного успокаивало лишь одно: что бы ни выведал, о чем бы ни догадался этот умник, сделать свои домыслы доказательными он не мог.

Или мог?

Андрей чувствовал, что ему предстоит вскоре это узнать. Поделать с этим он уже ничего не мог: путь назад оказался отрезанным с того мгновения, когда он переступил порог триста седьмой палаты и позволил узнать себя человеку, который, как теперь выяснялось, сильно превосходил его калибром.

– Не беспокойтесь так, Андрей Юрьевич, – снова заговорил умирающий. – Для человека, вздумавшего заняться незаконными золотовалютными операциями, вы слишком плохо владеете своим лицом. Поверьте, у меня и в мыслях не было вас шантажировать. Мне не нужны от вас ни напильник, ни веревочная лестница, ни оседланный конь под окном палаты.

– Ну, слава богу, – сказал Андрей, чувствуя, как на лице снова появляется ненавистная ему кривая смущенная улыбка. Марта, да и не она одна, сто раз говорила ему то же самое: что он совершенно не умеет владеть своим лицом, а следовательно, и врать. Слышать это от человека, которого видел первый раз в жизни, да еще и чуть ли не на первой минуте разговора, было довольно-таки обидно. – А то я уже начал ломать голову: где ж я возьму самолет, который доставит вас обратно в Бразилию или где вы там прятались все эти годы…

– В Аргентину, – уточнил Французов. – Да, самолет вы не потянете. Мои агенты отследили реализованные вами слитки. Их действительно немного. Значит, основная часть золота и впрямь погибла… если только вы не настолько глупы, чтобы хранить его у себя в гараже.

– У меня нет гаража, – буркнул Липский. – Но как, черт возьми, вы узнали?

– Значит, я все-таки прав, – ухмыльнулся больной.

– Во-первых, я этого не говорил, а во-вторых, вы этого никогда не докажете.

– Во-первых, – передразнил собеседника ушлый арестант, – при желании я могу это доказать. А во-вторых, если вас начнут по-настоящему допрашивать, вы сами все расскажете и предоставите следствию все необходимые улики и доказательства. Но я надеюсь, что до этого не дойдет. Что же до того, как я узнал… Ну, главное тут было – иметь какой-никакой интерес к этой теме. А я его имел – в последние годы чисто академический, но имел. Я внимательно следил за вашими статьями и, поскольку был немножечко в курсе дела, почувствовал, что вы напали на след, даже раньше, чем вы сами это поняли. Потом это сообразил кто-то еще, и на вас произошло нападение, о чем, как вы помните, писали все в том же Интернете. Потом… ну, что было потом, виднее вам. Я же догадывался о происходящих событиях скорее по отсутствию определенных новостей и событий – например, ваших новых отчетов о ходе расследования в блоге, – чем по сообщениям о том, что произошло в действительности. Потом вы пропали, причем, как я понял, в довольно странной компании. Я навел справки, узнал, что некий хорошо знакомый и крайне неприятный мне господин зафрахтовал в Находке яхту «Глория», и, признаться, мысленно вас похоронил. Потом японские сейсмологи зафиксировали подводный толчок у самой границы своих территориальных вод. Напуганные событиями на Фукусиме, они выслали для разведки самолет, который обнаружил безымянный островок, с воздуха выглядевший так, словно на нем действительно произошло извержение вулкана. Но дым рассеялся, новых толчков не последовало, и по некоторым японским СМИ вскользь прошла информация о базе для немецких подводных лодок, которая была построена во время Второй мировой войны. Высказывалось явно недалекое от истины предположение, что на базе по неизвестной причине взорвались склады боеприпасов, ржавевших там на протяжении без малого семи десятков лет. Памятуя о так живо описанном вами опломбированном вагоне, ушедшем из Москвы куда-то на восток в августе девяносто первого, и сопоставив имеющуюся информацию с результатами моих собственных изысканий, а также с учетом того, что «Глория» так и не вернулась в порт приписки, я в общих чертах представил, что произошло…

– Ну и воображение у вас, – хмыкнул Андрей. – Представил он… А почему было не приплести сюда беспорядки в Сирии или планы Северной Кореи запустить баллистическую ракету?

– Потому что упомянутые вами события явно не имели отношения к делу, – ответил Французов. – А взрыв на Курилах его не то чтобы явно имел, но мог иметь – по крайней мере, теоретически. Воспользовавшись некоторыми старыми знакомствами, я взял под наблюдение рынок драгоценных металлов, в том числе и черный, и – вуаля! Вся партия была продана четырьмя небольшими частями, буквально по несколько слитков в каждой. При этом ваш так называемый компаньон пропал без следа, а вы – вот он, прямо передо мной. Так кто же украл варенье?