Первый день нового, 1813 г., улица Грезийон

В какой-то момент ночью, когда густо повалил снег, куча мусора переместилась на другую сторону улицы и теперь лежала за несколько дверей от дома номер 13 по улице Грезийон. Эта улица, которую позднее снесли для того, чтобы построить вокзал Сен-Лазар, шла вдоль края мрачного и грязного квартала, известного как Маленькая Польша. Это был такой район, где куча мусора могла остаться незамеченной, даже если из нее время от времени вылезала шишковатая голова, которая вращалась и исчезала.

Улица Грезийон была местом, которое часто посещали таинственные трудолюбивые личности, считавшие, что им повезло жить здесь, потому что никакой землевладелец или судебный пристав не осмеливался сунуть туда свой нос. Это был Париж, но в нем не было ничего, в чем можно было бы признать Париж. Когда-то это место было границей, за пределами которой не позволялось строить никаких зданий. С одной стороны (это была старая граница города) были расположены полупустые площадки с железным ломом, грязные прачечные, бордели без окон и гостиницы без названия. Большинство здешних обитателей были выходцами из отдаленных уголков Франции, а некоторые из шатких жилищ вмещали все взрослое мужское население какой-нибудь альпийской долины. На противоположной стороне улицы – дальней от Парижа – тянулись безлюдные склоны и рвы городской свалки.

На любой другой улице куча мусора в один миг была бы разобрана старьевщиком, имеющим на это разрешение, муниципальным уборщиком или одним из незарегистрированных мусорщиков, которые сновали как тени вокруг куч отходов, наполняя кожаный мешок предметами неопределенного назначения. Но к тому времени, когда они добирались до улицы Грезийон, парижский мусор приобретал высшую степень переработки. Каждая капустная кочерыжка и кость, каждый гвоздь, осколок, обрывок и нитка, каждый бинтик и припарка из парижских больниц уже были подобраны или съедены, оставив после себя засыпанную гравием смесь грязи, сажи, волос, фекалий и все то, что десять тысяч метел собрали на улице до девяти часов вечера. В этих отбросах, оставшихся от семисот тысяч человеческих жизней, было достаточно годного для компоста материала, чтобы запустить процесс брожения. И это была удача, потому что ночь была пронзительно холодной, а обитатель кучи мусора был одет только в тонкую шерстяную куртку посыльного.

Сидящего в курящейся куче отбросов лжепосыльного согревало удовлетворение, которое всегда предвещает удачную операцию. Другие еще несколько часов назад поддались соблазну, в который ввел их круглосуточный винный магазин, но он знал, что, каким бы долгим ни было ожидание, оно себя оправдает. Для человека, известного как Одиночка, – человека, который с помощью обмана, стамески, напильника и дубинки выбирался из всех тюрем Франции, – ночь в вонючем месте на холоде, от которого сводит судорогой руки и ноги, не значила ничего. Как всем было известно, Юджин-Франсуа Видок был нечувствителен к боли. Он также обладал удивительной способностью уменьшаться в росте на десять – двенадцать сантиметров и в таком укороченном виде мог ходить и прыгать. Он умел вести обычную беседу с металлическим напильником во рту. Он не задумываясь мог измазать свое лицо соком грецкого ореха и засунуть в ноздри гуммиарабик, чтобы имитировать цвет кожи и хронический насморк преступника, известного как Простофиля. Наконец, его упорный труд и настойчивость должны были быть вознаграждены. Дело, которое привело его в ту новогоднюю ночь на улицу Грезий-он, стало бы – он был в этом уверен – последним гвоздем, вбитым в гроб его врагов в главном полицейском управлении.

Двадцать два члена шайки уже попались в его сети, включая близнецов Писсар и жестокого преступника, который был известен под кличкой Аптекарь до того, как его подвергли пыткам. Они осуществляли кражи с такой изощренной ловкостью и таким подробным знанием места совершения преступления (включая квартиру, расположенную над комиссариатом восьмого района), что было очевидно: по всей вероятности, они были служащими своих жертв. Для привлечения этих людей к ответственности Видок почти в одиночку разрушил вековую репутацию иммигрантов из Савойи как честных и надежных людей. Никто уже не станет доверять трубочисту, полотеру или курьеру, что в городе, в котором люди имели обыкновение оставлять ключ в двери и приглашать в дом незнакомых людей, могло быть истолковано лишь как поступок филантропа.

Еще один член шайки был известен как Рак, местонахождение которого оставалось таким же таинственным, как и его прозвище. (Возможно, он получил его из-за своих цепких красных рук-клешней или, быть может, достиг сноровки в потенциально полезном искусстве ходьбы задом наперед.) И хотя Рак избежал поимки, его подружка – прачка – была прослежена до улицы Грезийон, и вполне можно было предположить, что Рак попытается лично вручить ей новогодний подарок.

На заре холод уже стал спускаться на восточные пригороды, когда какая-то тень прошла вдоль фасадов домов. Дверь дома под номером 13 открылась, и фигура поспешила внутрь, оглядывая улицу в обоих направлениях, пока пятилась во двор. Минутой позже замерзшая куча грязи уже стояла в прихожей под лестницей, посвистывая на манер возниц-савойяров. Услышав сигнал, Рак появился на лестничной площадке двумя этажами выше, и состоялся следующий разговор:

– Это ты?

– Да.

– Спущусь через минуту.

– Здесь слишком холодно, чтобы ждать. Встретимся в баре на углу – и смотри по сторонам.

И только когда он поддерживал штаны одной рукой, а второй протягивал подтяжки вонючему мужику с пистолетом в руке, Рак понял, что случилось. Спустя приблизительно час, сидя на стуле – причем его лодыжки были привязаны салфетками к ножкам стула – в ресторане «Кадран Блё», он уже помогал Видоку праздновать свою поимку в отдельном номере, разглашая информацию о своих товарищах из преступного мира с наивной верой в то, что это гарантирует ему освобождение.

В то утро комиссар Анри пришел на работу как обычно, повернув с набережной Орфевр и пройдя по застекленной галерее, которая вела от реки во двор Сент-Шапель. Именно там под сенью средневековой базилики в прокуренном кабинете дома номер 6 по улице Птит-Сент-Анн месье Анри вел свою бесконечную войну с преступностью.

Как человек, проведший много приятных воскресных часов за ловлей рыбы в Сене, месье Анри знал, какое это удовольствие перехитрить скользкое создание. Этого удовольствия он был лишен как глава второго округа префектуры. Преступники, которые должны были жить своим умом, оказывались безнадежно глупы. Их жаргон был тайным кодом, который выдавал их так же верно, как и мешок с надписью «награбленное». Недавно воровка по имени мадам Бэли, узнав, что можно заработать, став информатором, сообщила полиции подробности всех квартирных краж со взломом, которые совершила, и удивилась, когда за ней пришли.