— Сиди и думай, как нам до столицы добраться. — Аги прошла мимо Сима еле удержавшись, чтобы не отвесить другу подзатыльник.

Сумерки наступали быстро, а снег не переставал. Аги набрала его целую кастрюлю и растопила на печке. Ничего лучше в голову не пришло, чем обтереться теплой водой. И волосы сполоснуть, благо мыло любимое у нее с собой.

Вода потоки мыслеобразов не навязывала. Дар будто бы спал, отдыхал, свернувшись уютным клубком в груди. В гармонии и покое. Человеком себя почувствовала.

А процесс мытья... тело сполоснула быстро. Волосы мыла, согнувшись над тазиком. В комнате, где, кроме нее, еще двое мужчин.

Стыд и срам.

Сим сидел спиной к импровизированному «ванному углу», уткнувшись в свои записи.

Иан держал одеяло, огораживая Аги и стул с тазом, ковшиком, кастрюлей и прочими банными принадлежностями. Стоял с закрытыми глазами... вроде как. Поначалу во всяком случае.

Аги проверяла.

Все молча. У Иана сосредоточенное напряженное лицо и взгляд, который он не отводил. Закрыл глаза, лишь когда Аги напомнила. Снова. И еще раз.

Она наслаждалась, краснела, торопилась и тут же одергивала себя, стараясь двигаться плавно, соблазнительно.

Но какое тут соблазнение, когда никаких условий, да еще катаклизмы на горизонте маячат, расслабиться не дают? Никакого, только себя мучить.

А друга не выгонишь: действительно холодрыга на улице.

Так что мылась быстро, по-деловому.

Как закончила, Иан одеяло сложил, ее хмурым взглядом окинул и раздеваться стал. Белье только оставил.

— Тоже помоешься? — растерялась, наблюдая.

— Да.

— Одеяло подержать?

Не ответил. Споро за дверь выскочил. В темноту. В сугроб с гиканьем влез, лег, погружаясь всем телом, и снегом же растираться стал. И лицо, и голову, плечи, подмышки... Ничего не жалеет. Бррр... даже смотреть холодно!

Темно, так что Аги дверь чуть приоткрыла, чтобы свет из вышки действие это, дух захватывающее, хоть чуточку освещал. И слов никаких у нее не нашлось, молча наблюдала, глазами хлопала.

— Довела мужика, — не сумел Сим промолчать.

Вечер плавно перешел в ночь. А сна не было. Как и плана, что делать.

За лошадьми Сим приглядел: имелась у вышки пристройка, пусть хлипкая и всеми ветрами продуваемая, но хоть крыша над головой и стены от снега защищают. Было там и сено.

Долго лошади там не простоят, холод собачий. Да и корма в обрез.

У самих еды дня на три осталось, и то, если есть понемногу. Их трое и кошка, которая очень даже прожорливой оказалась.

В дорогу пускаться... А как? В Угольти возвращаться? Так нет гарантии, что их там не прирежут. В соседнюю? До нее еще дальше. Город ближайший, где железная дорога пролегает, — в двух днях пути. Если на повозке. Если пешком... околеют они скорее, чем доедут.

— Нам надо до Перка добраться. Или вот до этих железнодорожных путей. К нам они ближе, и вот... — Иан провел пальцем тонкую линию на желтоватой исчерченной бумаге. — Тут поворот, поезд скорость сбрасывает. Будет шанс запрыгнуть.

— За неимением лучшего сгодится, — кивнула Аги.

— А если не получится? Да и по такому снегу, может, рейсы все отменили!

— Вряд ли все... Эта ветка центр провинции со столицей связывает, напрямик. Из шахт Перка топливо поставляют. Сейчас в Эдембурге без него вряд ли готовы обойтись... Там поезда, насколько я помню, часто ходят. Сам с той станции должен был ехать. Если один отменили, подождем следующий.

— И следующий...

Сим не выглядел особо воодушевленным.

«Киснет без книг своих», — с ехидством подумала Аги.

— Так в чем твой дар? — Сим буравил взглядом карту, спросил будто мимоходом, чтобы тишину разбавить и только.

Застряли они здесь, и неудобно, и страшно, и неизвестность давит.

Как выбраться? Куда? И что там ждать будет?..

И нужно ли им ввязываться в мировые проблемы?

Отсидеться... Потом век себя грызть будешь, даже если все ладно закончится. И без твоего вмешательства.

Но как в глаза себе в отражении потом глядеть?

— Я медиум. Воду слышу, в любых ее состояниях, — отозвалась Аги из кресла. Укуталась в плед, и кошка с выводком к ней на колени перебрались, устроились кучкой. — Все, что несет в себе, где была, что видела, слышала, куда направляется...

— А у тебя, Иан?

— Я экран.

— Нда... И из Амирана, значит. Не позавидуешь вам.

— А ты? — если бы захотела, Аги смогла бы и без вопроса узнать, если уж любопытно стало. Но неэтично так поступать. А Аги — ведьма честная. Спросит и послушает, что ответит ей друг, с детства скрытностью отличавшийся.

— Изобретатель я... как бы. Самородок, как в училище обозвали.

— Ого.

— Ага. Тут еще разобраться надо, чей дар хуже. Дары — они разные бывают.

— Как и болезни.

— Как и болезни, да... Ты вот слышишь, а я... Мне действовать надо, мучит, что спать не могу, есть, постоянно думаю о захватившей идее, ищу пути реализации, не нахожу. Как головой об стену бьюсь. И не проходит. Иногда легче, иногда удается вытеснить одну идею другой... Иногда что-то и получается.

— Звучит похоже на одержимость.

Сим покосился, но промолчал.

— И насколько тебя хватает? — присоединился к разговору Иан.

— Если кто-то кормит, то надолго.

— Тебя кому кормить нашлось? — хмыкнул, потягиваясь. Хоть и сидел у печки, а волосы после ледяного купания все еще топорщились мокрыми завитками.

Сим и тут промолчал.

— Погода нелетная, — вздохнул. — Так бы крылья бы собрал...

Аги не особо въехала в суть, спать хотелось. Глаза уже закрывались. А Иан оживился.

— Точно! Значит, попробуем по земле. Крылья, говоришь... А если, не знаю, приспособить их по снегу или... Есть варианты?

— Все же лошади?.. — не сразу поняла Аги.

— Снег имеем... Имеем снег, — повторил Сим. — По снегу кататься можно.

У него загорелись глаза, а стул, оттого как резко встал, отлетел и грохнулся, напугав и Аги, и кошку с семейством.

— Аги!

— А! — глаза распахнула, сбрасывая сонливость.

— Снег сколько продержится?

— Да так и останется лежать.

— А потом что — осень? Зима?

— А потом потоп. И конец света.

— Не каркай. А у меня кое-что есть. Так-так-так.

Сим сделался похожим на сумасшедшего: очки содрал и в пальцах их вертит нервно, глаза сощурил, губы кусает... Потом очки снова на нос нацепил, не с первого раза попав дужками за уши, и в сумке своей бездонной рыться стал.