и понимал, что все не так просто, даже мое увольнение, но ты сделал ошибку, рассказав мне об этом. Как и с тем кутежом ясно. Ты же подставил меня, чтобы потом прийти на помощь, показать, что ты мне необходим. Ты делал все, чтобы я сломался, привык и поддался искушению.

– Прийти на помощь? Я что, армия спасения? МЧС? Да, ты все-таки способен меня еще удивлять. Давай я тебе покажу, что было. Закрой глаза, и я освежу твою память, которая была закрыта.

Я закрыл глаза, и в моей голове появилась ясная картина прошлого нашего кутежа. Сначала мы выпили за сотрудничество, причем каждый за свое, потом за разногласия, за сущности. Что мы пили было не важно. Я видел, как я хмелел, хмелел и Ди. Мы переезжали из одного заведения в другое. В одном из них, Ди положил передо мной лист бумаги, на котором я смог прочитать первое слово «договор».

– Что это? – пробормотал я, заплетающимся языком.

– Договор.

– Мы за него уже пили.

– Но ты не подписал.

– И не буду, – мотнул я пьяной головой.

– А если подумать?

– Ты глупый? Как можно пить и думать? Можно только рассуждать.

– Давай рассуждать.

– Давай, – согласился я.

– Ты хочешь получить все?

– Хочу.

– Но за это надо платить.

– Чем? У меня ничего нет.

– А душа?

– А ты ее у меня видел? То-то же! Хочешь получить то, чего не видел. Это странно.

– Но она должна быть.

– Должна, наверное, но не знаю где. Может быть, дома, в шкафу, как и совесть, чтобы никто не лапал своими руками.

– Душа всегда с тобой.

Мое пьяное лицо изобразило удивление: – Ты так думаешь? – я огляделся и, уставившись на него, спросил: – Ты! Нет, ты слишком страшный. Душа не может быть такой.

– Подпиши и все сразу проясниться.

– А зачем тогда я пил? Пьют не для ясности ума. Убери, – отмахнул я от себя бумагу, – если она со мной, значит, она мне дорога, как память.

– Так и ходи с ней, зачем она тебе после смерти?

– Откуда я знаю зачем? Тебе же, нужна. Нет, и не зли меня.

– Давай еще выпьем, – предложил Ди.

– Давай.

Мы снова меняли места и вот в каком-то клубе, куда нас сначала не пускали, но мы там все же оказались, я предложил сидящей рядом девушке, выпить за брудершафт, на что услышал.

– Ты, морда, пьяная, отвали от нее, – это сказал мужчина, не высокий, полный вставший передо мной.

– Морда у животного, я а человек, – назидательно ответил я, но заблудился в своих словах. К моему удивлению он меня понял.

– Ты и есть животное.

– Ты меня хочешь обидеть?

– Да.

– Тогда обидел, – и я, не предупреждая, с размаху врезал ему в челюсть. Он не ожидал, что у столь пьяного может оказаться удар такой силы, я признаться тоже. Он отлетел к ближайшему столику, упал на него и вместе с ним рухнул на пол. Раздались крики. Навстречу мне ринулись еще пара мужчин, но Ди встал перед ними и они, вдруг сменив направление движения, отошли в сторону. Ди повернулся ко мне:

– Давай подписывай договор, иначе сейчас приедет полиция, и тебя посадят. Подпишешь, все улажу.

Я видел себя, словно со стороны, и мои мутные глаза уставились на него, пьяная ухмылка исказила лицо: – Ну и пусть. Ты и так все уладишь, я тебе нужен.

– Зачем?

– А вот этого я не знаю, – и повернулся в сторону девушки, произнося при этом, – поедемте ко мне, – но ее там уже не было.

В это время на меня налетела охрана, завернула руки, подъехала полиция. Я обмяк и меня практически бесчувственного поволокли к выходу, но по пути я еще умудрился пнуть пару столов. Картинка исчезла, и я открыл глаза.

– И зачем все это ты мне показал?

– Чтобы не было иллюзий. Игра подходит к концу, и мы должны понимать друг друга.

– Понимать? Я думаю, это вообще не возможно. То, что я сейчас увидел, подтверждает, что ты действительно ДИ, причем все с большой буквы.

– А ты думал, я ангел, – засмеялся он.

– А разве договор, подписанный в почти невменяемом состоянии, действителен?

– Тебя не били, не заставляли силой, тебя уговаривали. У нас все действительно, без применения насилия. Ты не забыл кто я? Это моя сущность. Для того я и существую, чтобы соблазнять. С тобой интересно, сложно, но увлекательно.

– Но ты, же согласился на испытательный срок?

– У нас тоже есть правила. Ты противостоял. Я мог сделать твою жизнь еще хуже, но это было бы нарушением некоторых правил, сродни насилию. Мог понести ответственность.

– Но ты, же главный?

– Есть границы, которые переступать нельзя, даже мне. Я могу соблазнять, но не давить.

– Да интересный период я прожил. Все эти полгода я противостоял не тебе, я боролся с собой, чтобы не поддаваться своему искушению. Это жестокая борьба.

– Ты правильно понял. Когда мы предлагаем, то человек искушает себя сам, мы только помогаем принять решение, нужное нам. Искушение самим собой, что еще может быть увлекательнее, как видеть внутреннюю борьбу. Что потом, это мне уже не интересно. Но я возвращаюсь к началу. Ты прошел путь, познал сладость жизни, так стоит ли отказываться от этого, ради того, что тебе не известно, что будет после смерти. Тебя же не будет.

– Не обманывай. Я буду. Память остается в душе, иначе все теряет свой смысл. Лишь тогда, когда душа будет расплачиваться за мою слабость, тогда она и будет помнить о том, что было, и стоит ли это ее страданий.

– Почему ты решил, что душа будет страдать?

– А что же тогда?

– Не могу сказать, не знаю, – пожал он плечами, – у меня нет души.

– Тогда скажу я. Есть два варианта, либо она страдает, не физически конечно, но боль душевная сильнее. Сколько ей так страдать зависит от того, что я получу при жизни, что совершу. Второй вариант – это формирование своей духовной армии. Чем больше у тебя душ, тем ты сильнее, тем больше возможностей соблазна, чтобы ввергнуть в пучину своих взглядов мир людей. Что верно, я не знаю, а ты и не скажешь, но одно из двух наверняка. И твои слова об очереди жаждущих, продать тебе душу – блеф.

– Ну, не такой уж и блеф, – поправил меня Ди. – Ты плохо знаешь людей. Они хотят все и сразу, иначе не создавали бы себе столько проблем. Но мне интересна твоя душа, за нее я вернул бы несколько других. Хочешь обмен?

– Я не герой, чтобы бросаться душой.