самом конце, среди всех условных пометок я нашла надпись, сообщающую, что электрички с 11 до 16 часов дня не будут ездить ближайшие три недели.

Я набрала номер отца, надеясь, что он поможет решить эту проблему.

– Чего тебе? – спросил он, едва взяв трубку.

– Ты в курсе, что мой поезд не ездит с сегодня и до пятого апреля?

– Ну так возьми следующий.

– Они все не ездят до четырех вечера.

– Господи, как же вы меня все достали, как же все это сложно, за что же мне все это, – шептал отец, ища свой экземпляр расписания. Он долго пыхтел, потом сказал: – Ты должна взять поезд в Мользайм на 13.10, а оттуда в 13.30 отходит автобус, который развозит всех по городкам.

– На 12.10.

– Что?

– Здесь есть поезд на 12.10, через пять минут, – сказала я и бросилась к выходу на платформу.

– Что ты несешь, где ты это увидела? – закричал отец. – А да, действительно, вот он. Короче, ты все поняла?

– Но я не знаю, где в Мользайме этот автобус.

– Да мне пофиг, там найдешь где-то у вокзала. Это твои проблемы. Все, пока.

Я села поближе к выходу из поезда, приготовившись бежать сломя голову, ведь автобус отходил через пять минут после прибытия электрички. Когда мы уже подъезжали, я стала у двери рядом с такой же потерянной девушкой и принялась искать за окном остановку.

– Вы тоже не знаете, где автобус? – спросила девушка.

Я кивнула.

Оказалось, что автобус действительно был у вокзала. Я села в него и остаток пути преодолела без приключений. Отец, как настоящий заботливый человек, даже не позвонил узнать, как там у меня дела.

На обед папа варил спагетти. Я переодевалась наверху, когда услышала дикий крик из кухни:

– Дерьмо, как же я устал, когда же кончится это мучение, вот дерьмо, сука!

Я спустилась вниз и прошла мимо батьки не сумев сдержать смех. Он поднял голову и взревел:

– Заткнись, я все спагетти рассыпал на хрен, не смей ржать, это трагедия!

После обеда от всех этих приключений у меня разболелась голова. Как назло, отец пошел со мной на послеобеденную прогулку для того, чтобы объявить мне важную, по его мнению, вещь.

– В общем, я нашел объявление квартиры и я собираюсь ее купить.

– Правда? – я не стала радоваться, и, как оказалось, не зря.

– Да! Она будет готова через два года.

– Ну, мне нужно подумать, – да он издевается что ли?! Почему нельзя купить готовую квартиру, в которую я сразу въеду и заживу нормально?!

– Я точно уверен, что куплю ее, и твое мнение меня не интересует!

– Очень мило.

– Если бы ты не была такой дурой, я бы спрашивал, что ты обо всем думаешь, но ты полная дура, и если я буду тебя слушать, то никогда ничего не сделаю!

Вообще-то, он и не слушая меня ничего никогда не делает, но я устала от всего этого, так что просто кивнула. Мы молчали всю прогулку, потому что я не могу разговаривать как ни в чем не бывало с людьми, которые меня бесят. Батька, однако, на меня обиделся за это.

– Подумать только, ей не о чем поговорить с родным отцом, да она вообще офигела! Как же мне не повезло, у меня в это жизни не было ни одной нормальной женщины, и все дети у меня тоже отбитые!

– У меня голова болит, – попыталась я оправдаться, хотя догадывалась, что это бесполезно.

– У меня от тебя все болит, и ничего, я же терплю! Господи, когда ты уедешь в мае на каникулы, я выпью стакан водки от радости.

Да уж, думаю, я выпью два.

На следующий день я почувствовала себя как в тех американских фильмах, где школьников развозит домой автобус, потому что я ехала с толпой лицеистов из Мользайма. Не хватало только крутых ребят, которые, войдя в салон, сразу начнут приставать к остальным и драться.

Папа был мрачен, как никогда. Едва я переступила порог дома, как он сразу спросил, что я думаю о той квартире. Я начала что-то мямлить.

– Нет, все-таки ты страшно тупая, хорошо, что я делаю все не подумав, иначе так бы и остался на твоем уровне.

– Мне не нравится эта квартира, я не хочу ее, – сказала я.

– Ах вот как? Знаешь, что я тебе скажу? Я больше ничего не буду искать и покупать! Ты меня задрала, ты полная дура, Господи, какая же ты непутевая дочь! Точно, как твоя старуха-мать!

После этого крика отец ушел на кухню готовить обед, в процессе он обсуждал сам с собой меня.

– Какая же она идиотка. А? Правда, идиотка? Да, конечно, идиотка.

После напряженного обеда диалоги Вилара с Виларом продолжились. Батька мыл посуду, я делала уроки и слушала такой разговор снизу.

– Ой, Вилар, что это? Что это такое, Вилар? Вот дерьмо!

Дописав сочинение, я спустилась вниз, съела йогурт и помыла за собой ложку. Потом пошла одеваться на прогулку. Когда я снова попала в поле зрение папы, он обрушился на меня с очередной претензией.

– Ты помыла ложку, а мою чашку от кофе сложно было помыть? Перетрудилась, что ли?

Я решила проигнорировать вот это, потому что что-то доказывать было бессмысленно. Еще неделю назад отец сам сказал мне не мыть его чашку, ведь он попивает из нее кофе весь день. И буквально через секунду после этой придирки он налил себе кофе в ту самую кружку.

– Ты не идешь со мной гулять? – спросила я чисто из вежливости.

– Конечно нет, ты со мной не разговаривала вчера, я это не забыл, я обижен!

– Ну ладно. До скорого! – снова сказал я ради приличия.

– Да срать мне на ее до скорого, – пробубнил батька.

В тот же вечер папа ворвался ко мне в комнату и подошел к обогревателю, после чего сказал такую фразу (попробуйте найти в ней логическую взаимосвязь):

– Подумать только, обогреватель врубила, ты как твоя старуха-мать, ничего не делаешь, только в телефоне целыми днями, как же я устал!

Да уж, люди, кони – все смешалось.

А вот через день произошло нечто неожиданное – у батьки улучшилось настроение. Возможно это случилось из-за потепления, но скорее всего из-за того, что в магазине он встретил соседа и долго рассказывал ему о том, как же он устал, как тяжело ему приходится, он вынужден рано вставать, его жизнь так поменялась, и все из-за переезда дочери. Сосед ему посочувствовал, так что папе стало легче, что его трагедию кто-то разделяет.

После