– Вы не думайте, у этого человека были зарыты деньги на заднем дворе, – прибавила миссис Хаггинс, – но он терпеть не мог их тратить.

– Сущая правда. Его звали Джош Камминс. Поиграв в шахматы со своими друзьями, он выходил из магазина и всегда прихватывал буханку хлеба, ту, которая лежала с самого края, почти у двери, и никогда не платил. Моего дедушку это несколько огорчало, но он не хотел хватать старика за руку и обвинять в воровстве. В маленьких городах вроде нашего так не поступают. Поэтому дедушка придумал план. Он сказал бабушке, чтобы она запекла грязный носок в буханке с хлебом.

– Я думаю, что в те времена грязные носки были действительно грязными, – вставила миссис Хаггинс.

– Итак, бабушка испекла хлеб, и дедушка положил его с краю как раз тогда, когда Джош собирался выйти из магазина, – продолжал Сесил. – Конечно, старикан прихватил буханку и вышел… С тех пор он больше не воровал хлеба!

– Кстати, никто так и не нашел этих денег, зарытых на заднем дворе, – сказала миссис Хаггинс.

– Да, – подтвердил её муж. – И никому не суждено их найти. Сейчас на том месте заасфальтированная автостоянка. И также никто до сих пор не обнаружил сокровища старого мистера Клингеншоена, те, которые он затопил в озере. Говорят, чего там только не было! Клингеншоен сделал это перед своей смертью, в двадцатые годы. Тогда он уже был немного не в своём уме. Вам бы следовало заняться поисками сокровищ, мистер К.

– Жалко тебя разочаровывать, Сесил, но мне совсем не хочется платить огромный подоходный налог за эти сокровища.

– А вот и сигнал на обед! – воскликнула миссис Хаггинс, когда кто-то зазвонил в большой чугунный колокол, висевший на высоком столбе.

Столы ломились от всевозможных яств: жареные куры, печёные бобы, корнуэльские пироги с мясом, бутерброды с ветчиной, жаренные с пряностями яйца, картофельные салаты, домашние соленья и маринады, желатин разных цветов, шоколадные торты, сладкие пироги и тянучки из чёрной патоки – всего и не перечесть.

Когда колокол прозвонил во второй раз, извещая об окончании трапезы, произошло нечто вроде официальной церемонии. Были вручены призы самому старшему и самому младшему членам семьи, присутствовавшим здесь, а также тем Уимзи, которым пришлось проделать самый большой путь, чтобы попасть на семейную встречу. После этого все разошлись: старшие вернулись на свои стулья под деревом, молодежь продолжила игру в фрисби, мужчины собрались на парадном крыльце, чтобы обменяться новостями, а молодые мамы пошли в дом, чтобы уложить спать малышей.

Квиллер разгуливал среди мужчин и прислушивался к разговорам о рыбалке, о видах на урожай, о телевидении, похоронах, детях, кулинарных рецептах, несчастных случаях, хирургических операциях и о старых добрых временах.

Две женщины завели спор о том, как правильно готовить корнуэльские пироги с мясом.

– Когда мой дедушка работал на шахте Бакшот, – говорила одна, – он каждый день брал с собой такой пирог, а это значит, что бабушка пекла пирог каждый день. У меня сохранился её рецепт, и я точно знаю, что начинка состояла из мяса и картошки и ещё туда добавляли немного лука.

– Ну а в моей семье пирог не был пирогом, если в него не добавляли репы, – возразила другая женщина.

– Ни за что! – упорствовала первая. – Моя бабушка скорее отравила бы колодец, чем положила репу в пирог.

Пожилые люди делились воспоминаниями, стоял непрерывный гул – словно пчёлы жужжали в кустах сирени. Седовласый мужчина, на котором была надета голубая лента с надписью «Самый старший», говорил:

– Когда я впервые пришёл на семейную встречу, во дворе стояла уборная, или «Кузен Джон», так их тогда называли. А теперь вместо нормального туалета приходится пользоваться горшками. Да, времена меняются…

– А банки? – спросил один из его слушателей. – Раньше ты мог прийти домой к банкиру после ужина и он по твоей просьбе открывал свой банк, раз у тебя туго с наличными. Никаких тебе хитрых замков, ни сигнализации, ни телеглаз, ни прочей дребедени.

Среди молодых женщин Квиллеру удалось-таки разыскать Мэрилин Уимзи.

– А где Клем? – спросил он.

– Он не смог прийти, – отвечала она.

– Надеюсь, он не заболел? Вчера его не было на работе, а в пятницу – на шествии.

– Клема нет в городе, – сказала девушка, избегая смотреть в глаза Квиллеру.

– А завтра он будет? Пусть приходит, я жду его у себя. Нам надо обшивать крышу.

– Надеюсь, что да, – неуверенно произнесла Мэрилин.

Квиллер посмотрел на старшее поколение, собравшееся под большим деревом.

– Вы знаете, кто здесь Эмма Уимзи?

– Да, – живо ответила девушка, как будто была рада поменять предмет разговора. – Вон она, в синем свитере, сидит на стуле.

На полпути к собранию стариков Квиллера перехватила энергичная женщина в яркой куртке с надписью «Мы позаботимся о вас».

– Мистер Квиллер, вы, наверное, не помните меня. Я Ирма Хасселрич.

– Конечно помню, – сказал он. – Вы дочь поверенного Хасселрича, и вы работаете в Обществе помощи престарелым.

Среди гостей, одетых кто во что, она выделялась своей красивой прической, тщательным макияжем и хорошо сшитой одеждой. Мисс Хасселрич была чрезвычайно привлекательна, хотя и не очень молода.

– Ну а вас легко запомнить! – воскликнула она. – В прошлом году вы приезжали к нам брать интервью у одной старой леди.

– Она из деревни, насколько я помню. По-моему, её звали миссис Вулсмит. Как она поживает?

– Отошла в мир иной, царствие ей небесное, – тихим голосом произнесла мисс Хасселрич. – Ей было девяносто пять лет, но, представьте себе, у неё не выпал ни один зуб.

– А что привело вас сюда сегодня? – спросил Квиллер.

– Я привезла трёх наших пансионеров: Эбнера Хаггинса (сейчас на нем лента «Самый старший»), Эмму Хаггинс Уимзи, восьмидесяти девяти лет, и Клару Уимзи Уорд, восьмидесяти двух лет.

– Вы могли бы меня познакомить с Эммой Уимзи? Говорят, у неё есть что порассказать. Я хотел бы записать её истории на диктофон.

– Миссис Уимзи будет в восторге! – воскликнула мисс Хасселрич. – Когда-то она работала учительницей в школе, и вы увидите, что с артикуляцией у неё всё в порядке. Теперь у неё слабое сердце, но по-прежнему ясная память… Эмма! Эмма, дорогая! Вас хотят видеть!

– Кто это? Кто? – дрожащим от нетерпения голосом крикнула старушка.

– Журналист из газеты. По-моему, он хочет услышать вашу историю о Панкин.

– О боже! Обо мне никогда не писали в газетах, за исключением того раза, когда мы с Горацио поженились. Я нормально выгляжу?

– Вы выглядите прекрасно… Эмма, это мистер Квиллер.

Эмма Уимзи оказалась хрупкой старушкой с редеющими седыми волосами и с румянцем на щеках, наверное благодаря заботам мисс Хасселрич. Эмма хотя и была слабенькой на вид, но отличалась жизнерадостностью. На её свитере красовалась эмалевая брошка в виде кота с длинным изогнутым хвостом.