Я завел джип и, не включая фар, поехал прочь от тускло освещенного пятака под витринами кафе. Изнутри доносились приглушенные крики и звон бьющейся посуды. Проехав несколько кварталов, я свернул на боковую улицу и стал внимательно вглядываться в стоящие вдоль обочин автомобили. Вереница ржавеющих машин тянулась вниз до самого бульвара. Вот, кажется, то, что надо. Я вышел из джипа, осторожно посветил фонариком. «Тойота Камри» цвета «коррида» выделялась в общем ряду. Красная краска проступала даже через слой налипшей пыли и грязи. У «тойоты» были выбиты все стекла и сорвана крышка багажника.

Я осторожно подошел, посветил в кабину. Кто-то разворотил приборную доску и изрезал кресла. Внутрь салона ветром намело кучу мусора. Я прислушался. Но ни слух, ни мое новое «шестое чувство» не улавливали ничьего присутствия. Я открыл бардачок. Он был пуст, не считая каких-то смятых бумажек. Я достал из кармана пакет с героином, кинул его в бардачок, прикрыл бумажками и захлопнул крышку. Потом обошел машину и посветил на ее задний номер. Буквы и цифры, залепленные грязью, едва различались. Ничего, кому понадобится, разберет. Можно бы, конечно, протереть, но не привлекло бы это постороннего внимания. Хоть и паранойя, но береженого бог бережет. Мелочами никогда нельзя пренебрегать — так меня учили мои наставники в погонах, и их правоту стократно подтвердили годы, проведенные внутри периметра.

Затем я поехал к заброшенному заводу.

Мертвые корпуса в этот час выглядели еще мертвее: гигантские беспросветно темные кубы и параллелепипеды из кирпича и бетона. Нечто призрачно-сюрреалистическое и в то же время монолитно-реальное. Я поймал себя на том, что невыносимо хочу оказаться на нормальной улице нормального города — с яркими фонарями, с потоками авто, с толпами народа и немолчным гомоном обычной человеческой суеты, которая замерла в наших краях давно и, похоже, навсегда. Я сплюнул: такие мысли и желания рассеивают внимание и до добра не доведут.

Я подъехал с погашенными фарами, загнал машину в глубь заводских закоулков, а потом пешком отправился к тайнику.

Внутри корпуса стоял и вовсе непроглядный мрак. Но я продвигался, не включая фонаря. Конечно, я знал эти лестницы и коридоры наизусть. Но сейчас мне помогало ориентироваться еще что-то. Не то, чтобы я стал видеть в темноте. Просто я каким-то образом чувствовал препятствия и безошибочно обходил их.

Мне вдруг сделалось страшновато. Нечто, витавшее над Зоной, похоже, действовало и на меня. Медленно, исподволь оно меняло мой организм, и я понятия не имел, к чему это приведет в итоге. Пока что у меня появилось суперчутье. Но кто знает, не вырастут ли со временем жабры или какой-нибудь хобот. Ни в Ихтиандра, ни в какую другую тварь я превращаться не желал. Впрочем, размышлять над этим все равно бессмысленно. Я согнал со спины холодных мурашей и полез в знакомую подсобку.

Мое радио было не в пример имевшимся у других: мощная, хоть и компактная машина с кучей наворотов. Когда-то я по пол суток просиживал с ней и ноутбуком, расшифровывая коды, которыми пользовались другие счастливые обладатели средств радиосвязи. Каждый старался зашифроваться, и, чтобы слушать чужие разговоры, предстояло повозиться. Я в таких делах не был специалистом. Но Монгол во время наших встреч основательно поднатаскал меня и снабдил кое-какими техническими «примочками». Времени и стараний ушло немало, зато теперь я мог слушать каждого, кого требовалось. Результаты этих прослушек помогли избегнуть нескольких неприятных ситуаций и пару раз повернуть ход событий, как мне требовалось. Но своего присутствия в эфире я никогда раньше не выдавал.

Я включил рацию, зеленым светом загорелось табло. Запустив соответствующую программу декодера и модулятор голоса, я начал настройку.

Представляю, как изумился Муштай, услышав искаженный модулятором голос.

— Кто это говорит? — В его словах прозвучала тревога.

— Родственник из Аргентины.

— Пошел на хрен, родственник. Федерал выискался.

— Спокойно, — сказал я, избегая называть его по имени. — Я не федерал, а такой же, как ты. Есть дело.

— Не знаю таких и дел никаких не имею.

— Ты послушай, — посоветовал я, — а потом поступай как знаешь.

— Ну?!

— У тебя с Генералом договор: не проворачивать ничего без согласования. Так?

— Не знаю, про что ты.

— Я про то, что у Святош полно героина.

— Да неужели?

Я не обратил внимания на сарказм.

— Генерал пронюхал и пытается Святош доить. Они упираются, но это ненадолго. Генерал обещает им свое покровительство. Не пойму только, от кого он их собирается оберегать? Не от тебя ли?

— Порожняки толкаешь, — процедил Муштай, но не отключился. Такая информация не могла его не заинтересовать, даже если она исходила от подозрительного анонима. В зоне все держалось на хрупком равновесии. И каждый авторитет следил, чтоб никто это равновесие не нарушал.

— Сегодня ночью в городском парке, рядом с собором, у Генерала и Пастора стрелка. Будут договариваться о партнерстве. Если сговорятся и Святоши с Ментами поделятся, кисло тебе придется. У них будет перевес. Генералу все ваши договоренности станут побоку. Он Пастора подомнет и использует своих целях. А цели у него — сам знаешь: одному командовать и грести под себя и чтоб никто не вякал. А вякать на него всерьез можешь только ты. Ты же в курсе, как такие проблемы здесь решаются. Будешь в сортир в бронежилете и с охранниками ходить. Но это не поможет.

Муштай молчал. Он раздумывал, что это за провокация и кто ее затеял? И для чего?

— Что тебе надо? — спросил он наконец.

— Если ты хлебалом прощелкаешь и все будет, как я сказал, пострадают кое-чьи интересы. Никому ведь не надо, чтобы Генерал здесь единолично верховодил, правда? Нужен паритет сил, чтоб каждый имел свой кусок, как сейчас имеет. Думай.

— Ты от Контрабандистов, что ли?

— Я от всемирной лиги девственниц за дефлорацию. Зачем задавать глупые вопросы?!

— Какие у тебя доказательства?

— Доказательств у меня почти нет никаких, — скромно сообщил я. — Вот разве можно проехать направо от главной улицы мимо бывшего почтамта. Там недалеко стоит красная «Тойота Камри». — Я назвал номер машины. — Если заглянуть в бардачок, может, кое-что и отыщется. А дальше сам решай. — Я дал отбой.

Конечно, затея моя довольно зыбкая. Муштай отправит людей, и те найдут оставленный мной в бардачке пакет с героином. Такую порцию абы где не раздобудешь. Конечно, это еще ни о чем не говорит. У Муштая и версия уже есть: провокация Контрабандистов. Они, пожалуй, могли бы такое устроить. Но зачем? Какая им выгода? Они на Муштая в своих операциях как раз и опираются. Кто же станет рубить сук, на котором сидит?! Но главное не в этом. Муштай, Генерал и прочие — они никому ни на грош не верят. У них у всех паранойя, развившаяся за годы, проведенные внутри периметра. Они готовы сожрать друг друга при первом же признаке, что их самих собираются сожрать. И жадность. А я помахиваю у Муштая перед носом жирным героиновым куском. Не может он не клюнуть. Ладно, там будет видно. Сказавши «а», нужно говорить и «б».