У окна, выходившего в райский сад, стоял журнальный столик и два больших кресла, в одном из которых сидел одетый в черную простую одежду полный мужчина. У него был выпуклый лоб, казавшийся огромным из-за лысины, темные глаза с внимательным взглядом, кустистые брови, нос бульбой, остальную часть лица скрывала густая длинная борода. Благодаря ей нельзя было определить более-менее точный возраст мужчины. Борода эта могла молодить и в то же время старить мужчину. Ему могло быть сорок лет, а может быть, и все шестьдесят. Судя по одежде и бороде, мужчина принадлежал к духовенству, насколько я знаю, в Египте священников называют улемами.

– Садитесь, господин Гладышев! – неожиданно на чисто русском языке, разве что с чуть заметным акцентом произнес, как я понял, хозяин дома.

Честно говоря, он удивил меня, назвав по фамилии. Что ж, я тоже умею удивлять.

– Благодарю вас, господин Юсуф Шараф-Эль-Дин, – сказал я как ни в чем не бывало, словно знал этого человека или встречался с ним много раз. Хотя видел его впервые, но вот голос узнал, именно этот мужчина два дня назад разговаривал с Валентином на балконе его номера, и Погребнов назвал его по имени. Мой номер так же, как и Юсуфа Шараф-Эль-Дина, озадачить собеседника удался – в глазах хозяина дома промелькнуло недоуменное выражение. Однако надо отдать должное его выдержке, он более ничем не проявил своих чувств. Смотрел насмешливо, но в общем-то доброжелательно.

Я сел в кресло напротив хозяина виллы – за креслом с обеих сторон его встали двое крепких арабов из группировки Азиза. Поскольку Юсуф Шараф-Эль-Дин молчал, изучающе разглядывая меня, я заговорил, причем тоном человека, ведущего светскую беседу:

– Вы очень хорошо говорите по-русски.

– О да, – охотно откликнулся хозяин дома довольно приятным мягким тоном, каким обычно говорят принадлежащие к духовенству люди. – Мой отец был дипломатом, работал когда-то в Советском Союзе, и я родился в России и получил российское, вернее, в то время советское образование.

Мы и в самом деле довольно мило разговаривали, и если бы не охранники за моей спиной, то со стороны могло бы показаться, что беседуют не пленник и человек, по чьему приказу меня захватили, а гость и радушный хозяин дома. Но, разумеется, это было бы обманчивым впечатлением, потому что дело обстояло иначе: Юсуф Шараф-Эль-Дин был львом, играющим с мышью. Да-да, хоть и стыдно мне это признавать, но я сейчас находился в положении именно этого грызуна. И «царь зверей» не замедлил показать клыки.

– А теперь, Игорь Степанович, давайте поговорим о деле, – произнес он строго решительно, и глаза его, только что излучавшие доброту, стали суровыми и злыми. – После того как Валентин Погребнов обманул нашу религиозную общину, подсунув вместо настоящего Кинжала Пророка его подделку и был убит своим сообщником, который похитил деньги, я на всякий случай выставил на автовокзале своего человека и, как оказалось, не напрасно. В расставленные сети попались вы, господин Гладышев. И потому я считаю, что этим сообщником были вы.

Я ничуть не удивился словам Юсуфа Шараф-Эль-Дина, потому что предполагал, что именно такое обвинение он мне и предъявит, и потому категоричным тоном со всей возможной убедительностью сказал:

– Я не был сообщником Валентина.

– Вот как? – Хозяин дома улыбнулся, отчего вокруг его глаз собрались лучики морщинок, и сразу стало понятно, что ему никак не сорок лет, а все шестьдесят. – Тогда как вы объясните тот факт, что оказались у камер хранения именно у той ячейки, где Валентин оставил для нас вместо оригинала кинжала его подделку?

Если бы я начал выкручиваться, излагая лживую версию моего появления у камер хранения на автовокзале, то наверняка запутался бы, и мне не было бы абсолютно никакой веры. Потому мне не оставалось ничего иного, как рассказать правду. Авось хозяин дома поверит мне и отпустит подобру-поздорову.

– Видите ли, уважаемый Юсуф Шараф-Эль-Дин, – проговорил я с подкупающим простодушием своего в доску парня. – После того как убили Валентина, забрали у него деньги, а потом приехал со своей бандой Азиз, – я кивнул в сторону одного качка, затем другого, стоявших за моей спиной, – и потребовал вернуть деньги…

– У Азиза не банда! – перебивая меня, резко сказал хозяин дома. – Они все и в том числе я принадлежим к религиозному сообществу.

– Простите мою бестактность, – быстро сказал я и склонил перед хозяином дома повинную голову – действительно надо выбирать выражения, злить Юсуфа Шараф-Эль-Дина было не в моих интересах, а потому поправился: – Членами религиозного сообщества… и потребовали деньги, я решил провести расследование, вычислить убийцу и выдать его Азизу, чтобы снять подозрения в преступлении с остальных моих соотечественников. У меня есть кое-какие способности к сыску…

Юсуф Шараф-Эль-Дин махнул пухлой рукой, останавливая меня.

– Дальше можете не продолжать, господин Гладышев. Мне известно, что вы в Москве работаете тренером по вольной борьбе в детской спортивной школе, а в свободное время занимаетесь частным сыском.

На этот раз я не смог удержаться от удивленного возгласа:

– Откуда вам это известно?!

Когда Юсуф Шараф-Эль-Дин заговорил, в его голосе зазвучали снисходительные нотки человека, облеченного властью:

– У меня в этом мире большие связи, Игорь Степанович. Я много чего могу узнать… Рассказывайте дальше, пожалуйста, и учтите, что занятия сыском не снимают с вас подозрения в убийстве Валентина и краже денег. Увы, алчность и жажда получения быстрой прибыли присущи многим людям, в том числе и сыщикам. Многие из сильных мира сего не устояли в свое время перед соблазном обогатиться за счет других.

– Согласен, уважаемый Юсуф Шараф-Эль-Дин, – сказал я смиренно, словно послушник на приеме у архиепископа. Перечить влиятельному господину было пока еще рано. – Многих дьявол или, по-вашему, Иблис вверг в грех воровства и убийства.

Мне очень хотелось добавить: «но я к таким не принадлежу», однако я сдержался. Это было бы перебором, ибо и так понятно, что именно эти слова и подразумевались.

– Однако мы отвлеклись от темы, так что я, с вашего позволения, продолжу. Хочу признаться, уважаемый Юсуф Шараф-Эль-Дин, что два дня назад я случайно подслушал происходящий между вами и Валентином разговор, состоявшийся на балконе номера Погребнова.

Видимо, вопрос о том, откуда я знаю его имя, напрягал моего собеседника, но привитая родителями-дипломатами сдержанность не позволяла ему открыто спросить меня об этом, и вот теперь, когда разрешился вопрос моей осведомленности относительно его личности, в лице хозяина дома промелькнула усмешка, говорившая о том, что его любопытство удовлетворено. Хотя, возможно, Юсуф Шараф-Эль-Дин усмехался по иному случаю – был доволен тем, что его прогнозы по поводу того, что я каким-то образом причастен к исчезновению денег, сбылись. А потому я поспешил добавить:

– Но в тот день ваш разговор я подслушивал не один. Неподалеку от вас, за стеной из живой изгороди, сидел еще кто-то, и он, узнав, что на следующий день у Погребнова будет крупная, я бы даже сказал, огромная, сумма денег, убил Валентина и забрал деньги. Более того, я думаю, что Погребной был честен с вами и в ячейке камеры хранения оставил настоящий Кинжал Пророка. Но убийца, уловивший суть вашего с Валентином разговора, догадался, где спрятан кинжал, на следующий день утром отправился на автовокзал и подменил в камере хранения настоящий Кинжал Пророка на подделку.