Женщина за прилавком, бодрая старушка, судя по ее энтузиазму, уже несколько дней не контактировала с представителями человеческого рода. Разразившись десятиминутным монологом, она успела затронуть такие темы, как погода, общее состояние и ход ремонта набережной, а также опасное разрушение дорог вследствие увеличивающегося количества велосипедов. Остановить ее было невозможно, и к тому моменту, когда она наконец умолкла, я знал об острове все, за исключением того единственного объекта, который представлял для меня интерес: дома под названием Коконат-Гроув на Дюнвей-авеню. Вот тут файр-айлендский фонтан знаний споткнулся. Она лишь сообщила, что дом принадлежит кому-то, кто, как ей представляется, живет в Нью-Йорке и снимает его через какое-то агентство. Прошлым летом дом по большей части пустовал, хотя иногда в нем и появлялся высокий блондин, то ли Харрис, то ли Харриман. Иногда он приезжал один, а иногда с другим мужчиной. По магазинам ни тот ни другой не ходили и никакого интереса к общественной жизни острова не проявляли. Она спросила, не подумываю ли я арендовать Коконат-Гроув. Я ответил, что, по слухам, объект собираются выставить на продажу, и мне хотелось бы на него взглянуть.

Женщина подробно – пожалуй, даже слишком – расписала, как туда попасть. Я поблагодарил ее и тронулся дальше. Объявление на окне деревянного полицейского участка предупреждало о необходимости покупки лицензии на велосипед. Другое, большое и установленное на самом виду, извещало, что на пляже запрещается есть, пить и переодеваться, что использование радиосредств регулируется и что мне надлежит самому убирать за своей собакой. Похоже, население Файр-Айленда плохо представляло жизнь без объявлений.

Миновав водоочистительную станцию, я вдруг обнаружил, что оказался за городом. Передо мной лежала длинная бетонированная дорожка, обсаженная с обеих сторон вечнозеленой растительностью – соснами, пихтами, падубами. Если кто-то задумал устроить засаду, лучшего места было не найти. Я порадовался, что потрудился замаскироваться, но понимал – как понимал это и тот, кто мог сидеть в засаде, – что любителей оздоровительных прогулок по острову в такое время найдется не много.

Я поглубже сунул руку в карман пальто и крепко сжал рукоятку пистолета, положив палец на предохранитель. Некоторые агенты не любят носить оружие, но я не из их числа. Другие предпочитают держать при себе что-то незаметное и скромное – на мой же взгляд, пушку лучше иметь на размер больше, чем на размер меньше.

Нам позволено выбирать оружие по своему вкусу, и в данный момент моей спутницей была «Беретта-93R» – один из самых современных пистолетов из представленных на рынке. В магазине пятнадцать или двадцать девятимиллиметровых патронов «парабеллум». В полуавтоматическом режиме пистолет выстреливает по одной пуле, в автоматическом стреляет короткими очередями по три пули. При наличии достаточного боезапаса в минуту можно выпустить сто десять пуль – вполне достаточно, чтобы выпутаться из сложной ситуации. В качестве дополнительного гаджета предлагается вторая рукоятка перед спусковым крючком – для более точного ведения огня из положения с двух рук. Оружие это почти такое же точное и мощное, как автомат, и к тому же легко укладывается в плечевую кобуру под левой подмышкой. При необходимости кобура легко разбирается и собирается заново таким образом, что со стороны все напоминает кинокамеру с приставной пистолетной рукояткой – незатейливо и обманчиво, до такой степени, что на удочку попадаются даже инспектора безопасности воздушных линий.

Я миновал череду современных деревянных домиков и бунгало, большей частью с закрытыми на зиму ставнями, – все они выглядели унылыми и негостеприимными в чахнущем свете уходящего дня. Зная логический маршрут к дому, я выработал альтернативный, свой собственный, который должен был, по моим расчетам, вывести меня к дальней стороне дома. Полное незнание острова, конечно, не помогало, но, поскольку все дорожки шли либо вдоль, либо поперек, проложить путь оказалось не так уж трудно. Я просто пересек островок по ширине, держась как можно ближе к кустам. На одном перекрестке меня едва не сбил старичок на велосипеде и с удочкой за спиной. Этот знак существования разумной жизни меня даже приободрил.

Я вышел на Дюнвей-авеню в самой дальней – если указания продавщицы соответствовали действительности – точке от Коконат-Гроув. Бетонированная, как и все прочие, дорожка, ровно расставленные вдоль нее домики. Прикинул – до объекта примерно триста ярдов. Небо оставалось еще слишком светлым, и я укрылся в тени у крылечка необитаемого домика – ждать, пока стемнеет.

Ночь спускалась быстро, и уже через полчаса я покинул убежище, пересек Дюнвей-авеню и прошел до следующего перекрестка. Еще триста ярдов – и мне открылся высокий дом почти футуристического дизайна с мансардой. Пожарная лестница, представлявшая собой статуи стоящих друг у друга на плечах обнаженных мужчин, как раз достигала мансарды. Я поднялся и, ступив на подоконник, вскарабкался на крышу. Было уже темно, и я осторожно переполз на дальнюю сторону. Примерно в пятидесяти футах находилось бунгало, за задернутыми шторами которого маячил свет. Я достал из кармана бинокль ночного видения, купленный утром в Нью-Йорке, и попытался рассмотреть бунгало лучше. Судя по тому, что во всей округе свет горел только в нем, это и был Коконат-Гроув. Шторы на ближайшей ко мне стороне были полностью задернуты. Я оглядел прилегающую местность, представшую передо мной с какой-то жутковатой ясностью. Детали проступали столь четко, что от меня не спрятался бы даже проскочивший кролик. Искать цель долго не пришлось – кто-то здоровенный, в макинтоше, разлегся на крыше второго от бунгало дома, ближе к причалу. Справа от незнакомца лежала винтовка с оптическим прицелом. Бедняга, должно быть, уже околел до полусмерти. Не спуская глаз с дорожки, по которой я должен был бы подойти к бунгало, он приложился к термофляжке.

Я решил, что разберусь сначала с Харрисоном, и пусть парень в засаде еще немного померзнет. Спустившись на землю, я прямиком прошел к бунгало и шагнул к занавешенному окну, за которым горел свет. При ближайшем изучении щелка все же нашлась. Я заглянул – открывшийся вид удовольствия не доставил: высокий светловолосый мужчина, определенно Чарли Харрисон, лежал, совершенно голый, на чем-то вроде медицинской кушетки. Второй, пониже ростом, темноволосый и тоже голый, аккуратно выдавливал на поясницу лежащему желеобразное содержимое тюбика и медленными, любовными движениями втирал мазь в спину. Потом он перешел к ягодицам, просунул руку между ног и прошелся по внутренней стороне бедер. При каждом движении Харрисон изгибался и корчился в экстазе.

В паре шагов от меня находилась дверь, и я, протянув руку, осторожно ее толкнул. Дверь была самая обычная – деревянная рама с натянутой металлической сеткой, оберегающей североамериканские дома от насекомых. Дверь качнулась и приоткрылась, явив вторую, с автоматическим йельским замком. Я всегда ношу с собой небольшое плоское устройство со скошенными кромками, особенно хорошо подходящее именно для йельских замков. Данный не стал исключением. Дверь открылась, и я, держа перед собой пистолет, вошел в кухню. Закрытая дверь справа вела, по всей вероятности, в ту самую комнату, где и проходила вечеринка. Если ничего не изменилось, оба ее участника находились в положении спиной к двери. Я осторожно потянул дверь на себя и услышал голоса.