Откровения хозяина до такой степени напугали домработницу, что она бросилась к своему племяннику, работавшему в одной из структур Министерства юстиции. А так как история с «московским Джеком-потрошителем» уже была у всех на устах, тот весьма заинтересовался рассказом тетушки.

В результате обыска, который имел место в квартире пропавшего психиатра, обнаружились и прочие дневники, в которых Артеменко в деталях фиксировал убийства, которые якобы ему снились. Но, судя по всему, описывал он вовсе не сновидения, а реальные события. Кроме того, на жестком диске домашнего компьютера Артеменко хранились сотни фотографий с изображениями жертв убийств. Убийств, совершенных именно психиатром, в чем уже ни у кого сомнений не было.

Апофеозом кошмара стало обнаружение в чулане чемодана, набитого детскими и женскими вещами, а в морозильной камере холодильника – трех человеческих языков и части бедра.

А затем стало известно, что младший брат Артеменко погиб, когда будущему маньяку было двенадцать, а братишке – девять лет.

Семья тогда поехала отдыхать на Дальний Восток, где контр-адмирал Артеменко когда-то начинал свою карьеру. Остановились они в пансионате для представителей советской элиты, расположенном на границе заповедника.

Дети военного и актрисы были буквально не разлей вода и к тому же большими непоседами и баловниками. Однажды мальчики, не поставив родителей в известность, пошли гулять в тайгу и заблудились. После двух дней интенсивных поисков нашли сначала старшего, Юру, – без сил и на грани помешательства. Он был весь измазан в крови, хотя цел и невредим. Чуть позже наткнулись на останки младшего мальчика – его тело было буквально изодрано в клочья, голова отделена от туловища, а внутренности вынуты. Придя в себя, Юра утверждал, что на них напал огромный медведь, который загрыз брата. Сам же он спасся бегством, а потом свалился со скалы и потерял сознание.

Все бы ничего, да только никакой скалы, с которой можно было бы свалиться, поблизости не наблюдалось. И егеря, работавшие в заповеднике, утверждали, что ни один медведь так бы никогда тело не изуродовал.

Потом неподалеку от того места, где обнаружили тело младшего брата, нашли острый, как кинжал, камень со следами крови. И Юра изменил показания, заявив, что на них напал не медведь, а неизвестный человек в телогрейке с нашитым номером и с черной бородой, который убил его брата. Однако ближайшая зона находилась на расстоянии трехсот километров и никаких побегов оттуда зафиксировано не было.

Как стало известно только сейчас, уже тогда один из местных милиционеров выдвинул версию, что младшего брата убил сам Юра, а историю о медведе и о беглом зэке выдумал. Причем убил не случайно, например, во время опасной игры, а намеренно, на что указывал камень, который был острым не от природы, а превращен кем-то трудолюбивым и не чурающимся долгой и кропотливой работы в настоящее орудие убийства. И тем самым кем-то вполне мог быть двенадцатилетний Юра, большой любитель токарного дела.

Но этой жуткой версии не дали хода – еще бы, ведь в истории с убийством был замешан сын адмирала Артеменко и его супруги, известной актрисы. И вообще Юра, в ту пору сутулый мальчик с выпирающими вперед зубами и невыразительным лицом, никак не походил на зверского потрошителя. В итоге дело замяли и семья вернулась в столицу.

Теперь средства массовой информации были уверены – это и было первое убийство будущего «московского Джека-потрошителя». И мне данная версия представлялась вполне правдоподобной. Но окончательно в правоте журналистов я убедилась, когда увидела фотографию Артеменко.

Если в детстве и юности он был тощим и хилым, то потом, начиная примерно с тринадцатилетнего возраста, стал упорно заниматься спортом и превратился в сильного подростка, затем юношу и мужчину. Что послужило толчком для спортивных занятий, никто объяснить не мог. Газеты же сейчас намекали: Артеменко решил превратиться в серийного убийцу, вот ему и потребовалась недюжинная физическая сила. И к моменту своей смерти, последовавшей в возрасте пятидесяти трех лет, психиатр по-прежнему находился в отличной форме. Так вот, с фотографии в газете на меня смотрел тот самый мужчина, с которым я столкнулась в замке Синей Бороды. И пусть я видела его лицо в темноте или, наоборот, при слепящем свете, все равно это был Артеменко. Тот же бритый белый череп, те же горящие глаза, тот же странно изогнутый рот.

Да, сомнений быть не могло, убийцей был психиатр, специалист по маньякам Юрий Борисович Артеменко, сам ставший маньяком. Вернее, являвшийся им с детства.

А пресса вовсю смаковала ужасные подробности и презентовала все новые и новые кошмарные детали. Однако меня они уже нимало не занимали. После того как я убедилась в том, что маньяк – Юрий Борисович Артеменко – мертв, вся эта катавасия с «московским Джеком-потрошителем» стала мне разом неинтересна.

Зато меня волновала судьба девочки Светы, о которой я вспоминала не то чтобы с любовью, а с тоской и нежностью. Ведь малышка думала, что я – ее мама. Назовет ли меня еще кто-либо этим самым нежным словом на свете – «мама»? А ведь я и сама никогда и ни к кому не обращалась так…

Девочка, как мне было известно, по-прежнему находилась в Центре профессора Винокура. А значит, находилась в надежных руках. Но любители сенсаций, то бишь журналисты, все желали заполучить эксклюзивную фотографию последней жертвы маньяка.

Тот факт, что Света находилась в больнице уже больше недели, мог означать, что пребывание в лапах серийного убийцы стало для нее гораздо большим шоком, чем могло показаться на первый взгляд. Или, конечно, не исключался вариант, что Центр детского здоровья профессора Винокура служил для нее, а также для ее родителей, которые перебрались туда, своего рода тихой гаванью, защитой от оголтелых репортеров и распоясавшихся журналистов.

Меня так и подмывало навестить девочку. Однако я знала, что больше нам видеться нельзя. И что с того, что она видела той ужасной ночью не меня, Нику Соловьеву, а всего лишь один из моих образов? Тогда я была безымянной наемной убийцей, которая, выполнив заказ, занялась спасением жертвы похищения и чуть сама не угодила в смертельную ловушку. А в реальной-то жизни я совершенно иная…

Но я знала, память всегда готова сыграть злую шутку и человека, даже отлично загримированного, можно узнать по какой-нибудь вроде бы несущественной детали. А если Света узнает меня, то наверняка поднимет крик – от радости, конечно.

И все же соблазн был слишком велик.

Пробраться в Центр детского здоровья профессора Винокура под видом журналистки у меня не было ни единого шанса – суровый директор под страхом немедленного увольнения запретил своим сотрудникам общаться с прессой. Маскироваться врачом или медсестрой в данном случае тоже бессмысленно. Оставалась одна-единственная возможность: изобразить из себя родственницу одного из малолетних пациентов клиники.

Получить доступ к базе данных центра оказалось не так легко, как мне думалось. Но в итоге я ее вскрыла. И, выбрав одного из больных детей, который лечился бесплатно, что было возможно благодаря специальной благотворительной программе профессора Винокура, заполучила информацию о нем и его родителях.