— Вы не выручите меня? — и показала приготовленную заранее купюру в тысячу рублей.

Конечно, для Москвы это уже давно не деньги, но женщины, переглянувшись, решили, что с меня больше не взять — уж больно просто одета.

— Чего надо-то? — спросила блондинка.

— К вам сегодня Воронцова привезли, избили его сильно, сейчас его оперируют, вот я и хотела бы узнать, как он.

— А зачем тебе? — насторожилась брюнетка. — Может, это ты его так?

— К сожалению, не я, — искренне ответила я.

— Не лезь! — остановила ее блондинка. — Девка небось тоже от него подцепила.

— Чего подцепила? — обалдела я.

— Трихомониаз, что ж еще? — усмехнулась она. — Может, его за это и отделали, что заразу разносил.

— Да вы объясните толком, что с ним, — попросила я.

— Врачи говорят, можно считать чудом, что он вообще еще жив, — сказала брюнетка и начала перечислять: — Сломаны нос, нижняя челюсть в двух местах, левая ключица. Трещины шести ребер, костей правого предплечья и левой голени.

— Почки и другие внутренние органы отбиты. Черепно-мозговая травма, сотрясение мозга в тяжелой степени. Передних зубов почти не осталось, — добавила блондинка.

— Но жить будет? — поинтересовалась я, шокированная такими подробностями.

— А это только господь бог знает, — развела руками брюнетка. — Родня у него, как я видела, богатая. Если они его в хорошую клинику перевезут и на лекарства дорогие не поскупятся, то, может, и оклемается.

— Как вы думаете, когда с ним поговорить можно будет? — спросила я, кладя деньги на тумбочку у двери.

— Да ты не слышала меня, что ли? — удивилась брюнетка. — Я же тебе сказала: нижняя челюсть в двух местах сломана. Шины ему наложат, и он до-о-олго будет через трубочку жидкую пищу принимать. Если, конечно, выживет и в себя придет, а этого пока никто не гарантирует — врачам с ним еще возиться и возиться.

Я вышла и призадумалась, как бы мне добраться до смартфона Воронцова, чтобы узнать, кто ему звонил, а кому звонил он. Делать нечего — придется говорить с главой славного семейства Гогуа. Я поставила на подоконник свой ноутбук и отправила тот же кадр, что раньше Воронцову, на свой смартфон, чтобы было что предъявить известному и богатому адвокату. Я не сомневалась, что, увидев милые шалости своего зятя, он станет более сговорчивым и разговорчивым. Обдумав последовательность вопросов и линию поведения, я подошла поближе к этой семье и, поманив к себе молодого парня, спросила:

— Кто у вас в семье старший?

— Дядя Сандро. А кто вы такая и зачем он вам? — насторожился он.

— Мне с ним по поводу Воронцова поговорить надо, — объяснила я.

Парень вернулся к своим, а я отошла к подоконнику и принялась ждать. Через пару минут ко мне подошел высокий, очень хорошо одетый «классический» грузин с пышной седой шевелюрой.

— Здравствуйте, Сандро Томасович, — предваряя его вопрос, начала я. — Вы юрист, и поэтому мне не надо объяснять вам содержание статьи 111-й УК РФ «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью», часть 3-я, пункт «а» — с участием группы лиц или группой лиц по предварительному сговору. В нашем случае второе.

— Я вас не понимаю, — гневно сверкнул глазами адвокат, который явно не привык, чтобы с ним говорили вот так запросто. Ничего, обломаем. — Если у вас есть ко мне дело, обращайтесь в офис.

— Да нет, мне у вас в офисе делать нечего, а вот домой к вашей сестре полиция обязательно придет, как только моя сестра напишет заявление и будут готовы результаты экспертизы.

— Вы можете выражаться яснее, потому что я ничего не понимаю? — насторожился Сандро Томасович. — Кто вы? И при чем тут полиция в доме моей сестры и ваша сестра?

— Конечно, могу, — охотно согласилась я. — Кто я — неважно. Важно другое. Воронцов привез из Тамбова в Москву свою любовницу, Дарью Лукьянову. После того как ваша сестра устроила его в театр к Зеленогорскому, эта девица тоже стала там работать. Моя сестра, народная артистка России Анна Ермакова, им мешала, и они ее отравили. Сейчас она лежит в больнице. Так ясно?

— Это бред, у Митьки нет любовницы. Мы бы знали, — уверенно заявил он.

— Жены и родители все узнают последними, — вздохнула я и продемонстрировала ему снимок на смартфоне. — Это не монтаж, — заверила я его. — Это один кадр из офис-видео, потому что сексом Воронцов и Лукьянова занимались в театре на складе. И все об этом знали и молчали, только ржали по углам втихомолку. Над кем? Думаю, вы сами догадались. И эту запись я собираюсь предать гласности.

И так смуглый от природы, адвокат уже просто почернел — видимо, кровь прилила к лицу, — и сдавленным голосом спросил:

— Сколько вы хотите за эту запись?

— Вы меня не поняли, — покачала головой я. — Это не шантаж. Мне не нужны ни деньги, ни услуги адвоката, ни что-нибудь другое. Я хочу, чтобы ваша сестра ответила за все свои ошибки. Она лично пообещала Зеленогорскому, что устроит его избрание в члены правления СТД, если он возьмет Воронцова в театр на постоянную работу. А Воронцов, в свою очередь, захотел сделать свою любовницу ведущей актрисой театра, и Зеленогорский на это согласился. Вы представить себе не можете, как они травили мою сестру! И если бы я вчера не вмешалась, продолжали бы и дальше. Вот этим именно кадром я заставила Воронцова валяться у Анны в ногах и вымаливать прощение, но он и Лукьянова ей отомстили! Они пробрались ночью в ее гримерку и подсыпали отраву в продукты; в результате Анна попала в больницу.

— Этого не может быть, — твердо заявил Гогуа. — Во-первых, с тех пор как Митька вернулся в Москву, он ночует только дома. Во-вторых, моя сестра не могла дать Зеленогорскому такое обещание.

— И кому я должна верить? Ему или ей? — спросила я.

— А мы сейчас сами у нее спросим. Пойдемте! — предложил он.

Мы подошли к его семье, и все расступились — не передо мной, конечно, а перед ним.

— Тамара! Все очень серьезно, — начал он. — Ответь мне честно, ты обещала Зеленогорскому, что поможешь ему стать членом правления СТД, если он возьмет Митьку на постоянную работу?

Женщина была некрасива, хотя с чертом я ее сравнивать все-таки не стала бы. Нос, конечно, был такой, что трем грузинам хватило бы, да и черные усики над верхней губой густоваты, но глаза! Глаза были потрясающие! Даже сейчас, красные и заплаканные! Она подняла их на брата с таким удивлением, какое трудно сыграть, тем более ей в такую тяжелую минуту.

— Сандро! Что ты говоришь? — воскликнула она. — Как я могла такое обещать, если не могу это сделать? Я же не имею к СТД никакого отношения! Я всю жизнь работаю с кино и телевидением! Конечно, я знаю многих членов Союза, но как я могу на них повлиять? Папа учил нас всегда держать свое слово, и я не привыкла обманывать людей!

— Что я вам говорил? — повернулся ко мне адвокат.