вопросы.

Ахмад долго смотрел в лицо Зауру, выражая презрение, потом открыл дверь и позвал Али обратно.

– Бит|араб бицани, мун вуго щайт|анальул рач! – Эти слова я расслышал четко. «Честно говоря, ты в самом деле хвост шайтана».

Заур фыркнул в ответ:

– Али, вач|а!

Охотник вернулся и сел на свой стул.

– Отвечай, – скомандовал Заур.

– Второго июля тысяча девятьсот девяностого года меня назвали убийцей туристки Зуевой Галины Юрьевны. Она гуляла недалеко от этого села, делала фотографии. Потом услышала какой-то шум и начала бежать, кричать. Я в это время занимался охотой. Услышал крик и побежал на звук. Я увидел, что она стоит на краю. Как это сказать? – Он сделал движение рукой, будто ныряя ладонью.

– Обрыв?

– Да. Я увидел ее на краю обрыва. Прибежал на помощь. Она испугалась меня, сделала несколько шагов назад и упала.

– Это твоя версия, – уточнил Заур. – А версия следствия?

Али смотрел на него молча секунд десять, но эти секунды тянулись как часы. Глаза его стали влажными и красными, но он, не проронив ни слезинки, твердо сказал:

– Они сказали, что я попытался ее… изнасиловать. Она убежала от меня, а я поймал ее и бросил туда. Вниз. Она умерла, а я сел в тюрьму на двенадцать лет. От меня ушла твоя сест… – тут он остановился и исправился, – моя жена. Когда меня выпустили, джамаат села сказал, чтобы я тут больше не жил. Я теперь живу в другом месте и прихожу в сезон сюда охотиться на волков. Контракт. Это ты хотел, да?

Некоторое время они просто молчали.

– Где твои вопросы? – с презрением спросил Ахмад.

Заур помолчал еще несколько секунд, потом спросил:

– Каково было участие Хабиба Гамзатова в этом деле?

– Он первым пришел на место… откуда она упала. И арестовал меня.

– Что ты чувствовал по отношению к нему?

– Тогда?

– Тогда и все эти годы.

– Он забрал у меня жизнь. Сказал, что поможет, но потом сделал по-другому. Я ненавидел каждый день, – сухо и холодно ответил Али.

Ахмад покачал головой и скомандовал мне:

– Останови камеру.

– Продолжай, – еще громче скомандовал Заур. Он положил руки на стол и, подавшись вперед, тихо спросил: – Хотел его убить?

Сказать, что поездка моя была мрачной, ничего не сказать. Каждая минута пребывания в этом селе оказывалась мрачней предыдущей, но, если бы я должен был выбрать самый тяжелый и тревожный момент, им были эти несколько секунд ожидания ответа Али.

– Хотел, – сказал он и опустил виновато глаза.

И в эту секунду я понял окончательно, что он никого не убивал. Предельно честный и мужественный человек, которому совесть не позволяет соврать даже в таком положении, не мог убить Хабиба. И не мог убить девочек.

– Ты зачем его толкаешь на эти ответы? – возмутился Ахмад, но следователь не ответил.

Заур полез в папку, которую все время держал в руках, вынул несколько распечатанных фотографий и аккуратно выложил на стол перед Али. Я узнал свои фотографии, кроме последней. Лучше бы я ее не видел.

Али сразу понял, к чему идет дело, и поэтому смотрел не на фотографии, а на Заура с самым искренним презрением и ненавистью, какие я когда-либо видел. Заур никак не реагировал на взгляд. Он будто ощущал свое превосходство и делал все, что хотел. Не хватало лишь ехидной улыбки.

– Кого-нибудь узнаешь на этих фотографиях? – спросил Заур.

Али смотрел на него несколько секунд, затем опустил глаза на стол и сразу поднял. Он медленным движением потянулся правой рукой к первой фотографии и слегка подтолкнул ее к Зауру.

– Хабиб, – сказал Али.

– Да. Больше никого не знаешь?

Али не ответил, и Заур продолжил:

– Это его старшая дочь – Карина, средняя дочь – Асият и младшая дочь – Кумсият. – Он ткнул пальцем в каждую из фотографий. – Можешь посмотреть внимательней. Вдруг ты видел их в тот день. Может, они говорили с кем-то на улице, когда вы возвращались домой шестнадцатого числа вечером. – Заур произнес эти слова с совершенно другой интонацией. Говорилось одно, но слышалось другое: «Посмотри на них. Посмотри еще раз. Вот что ты с ними сделал. Не смотришь? Совесть проснулась?»

– Никогда в жизни их не видел, – спокойно ответил Али, и это не очень понравилось Зауру, потому что звучало как правда.

Он изучал лицо подозреваемого несколько секунд в надежде увидеть хоть что-то. Хоть какую-то едва заметную судорогу, какие-нибудь проблески вины, но оно оставалось спокойным.

– Подумай еще раз, – предложил Заур, но в лице Али ничего не изменилось. – Может быть, неделю назад? Где-нибудь? На дороге, в центре, в магазине.

Али не реагировал.

– Хорошо. – Заур выдохнул, залез в папку, вытащил еще одну фотографию и положил на стол. – Объяснишь, что это?

Али посмотрел на фотографию и задумался. Я еще не успел рассмотреть ее, как увидел, что Ахмад взглянул сперва на фотографию, а потом – удивленно – на Али. Тот взял фотографию в руки, изучал несколько секунд, потом положил обратно и невозмутимо сказал:

– Я не помню это. Я пью лекарства.

Я увидел на фото среднюю дочь Хабиба, делающую селфи с какой-то другой девушкой. На заднем плане в паре шагов от них в камеру четко смотрел Али. Его взгляд не выражал ничего. Он был здесь будто случайным объектом.

– Как удобно, – усмехнулся Заур. – Ничего не помнить. Убил кого-нибудь, попил лекарство и забыл.

– Это правда, – совсем упавшим голосом подтвердил Ахмад. – Пьет.

– Я знаю, что пьет, потому что мы нашли его лекарства и уже все подтвердили. Мы прямо сейчас хорошенько покопаемся в ваших вещах.

– Ты не имеешь права! – возмутился Ахмад, но Али был спокоен.

– Мне кажется, что теперь имею, – сказал Заур и самодовольно протянул еще одну мою фотографию, сделанную крупным планом. Это была область ребра Хабиба. Черная футболка-поло была задрана, и четко виднелось ножевое ранение. – Мы отправили это в Москву, а еще модель ножа, которой пользуетесь вы трое. Вы в натуре команда. Одинаковые хорошие, дорогие