– Да, возможно… В том случае, если в семейное состояние вкладываются оба супруга. Но у нас-то все было по-другому. – Резерфорд распределил последние ветви и снова подошел к Эстелле. – У нас с женой не было ничего, кроме небольшой семейной мастерской и желания работать. Мы с ней были на равных, и это имело немалое значение.

Да уж… Сорок лет назад главными богатствами самой Эстеллы были миловидное личико и покладистый характер – только поэтому она и сумела завоевать своего графа. Однако теперь ее основным и в общем-то единственным достоинством являлось солидное состояние.

– Ну, не знаю… Я все-таки не согласна с вашим утверждением. Сомневаюсь, что богатство может повредить супружеской паре.

Резерфорд в очередной раз пожал плечами – мол, вы, конечно, не правы, но я не собираюсь с вами спорить.

– Вероятно, все зависит от самих супругов, – пробормотал он.

– Ну довольно об этом, – сказала графиня. Немного помолчав, спросила: – А что, если те слова о наследстве действительно были всего лишь бредом? Ведь совершенно ясно, что шкатулка пуста.

– Но это вовсе не исключает того, что внутри находится какое-нибудь послание, – возразил Резерфорд.

– А что, ваша сестра к нам сегодня не присоединится? – спросил герцог Уолпол, слегка нахмурившись. – Ведь она обычно присутствует ради соблюдения приличий.

Карисса Брэдли, третья дочь графа Аллингема, сделала реверанс перед своим женихом и снова уселась. Она всегда встречалась с герцогом именно здесь, в изысканной «египетской» гостиной, расположенной в передней части родительского дома; сюда постоянно проникали шумы оживленного Мейфэра: цокот копыт, ржание лошадей и перезвон упряжи, оклики дам и джентльменов, звавших своих слуг. В таком районе было просто невозможно забыть о своем месте в обществе.

– На этот раз ее не будет, ваша светлость. Видите ли, леди Одрина… – Карисса дословно вспомнила версию, представленную матерью. – Она сейчас сопровождает леди Ирвинг. Они отправились на Рождество к друзьям, живущим в Йорке.

«Не задавай лишних вопросов, – сказала ей тогда мать. – Их совместная поездка с графиней – это все, что тебе следует знать. Думай лишь о хорошем, моя девочка. Скоро ты станешь герцогиней».

Да, эта мысль действительно была приятной. Карисса улыбнулась герцогу, но тот на ее улыбку не ответил.

– Никогда не слышал, чтобы леди Одрина упоминала о каких-либо друзьях, живущих в Йорке, – проворчал Уолпол, покачивая своей тростью с рукояткой из слоновой кости.

Герцог Уолпол обладал средним ростом и классическими чертами лица, – как у какого-нибудь древнего римлянина, воплощенного в мраморе. Кроме того, он был истинным джентльменом – как в одежде, так и в манерах. И, конечно же, его черные волнистые волосы никогда не осмеливались упасть ему на лоб, а галстук даже не мечтал о том, чтобы сбиться набок или развязаться.

Карисса же имела вполне заурядную внешность. У нее, правда, были прекрасные каштановые волосы, однако серые глаза и бесцветные щеки делали ее несколько блеклой. Впрочем, наличие отличных зубов, а также привычка часто улыбаться и много говорить служили ей хорошую службу. Да и весомое приданое добавляло ей привлекательности, делая ее волосы еще более золотистыми, а смех – более серебристым.

– Ах, да это же старые друзья леди Ирвинг! – К Кариссе возвращалась привычная бойкость. – Вы ведь знаете, ваша светлость, как графиня чувствует себя под Рождество. В такое время ей трудно оставаться в Лондоне, если ее не окружают близкие люди. Поэтому в этом году, решив отправиться в путешествие, она поинтересовалась, не сможет ли ее сопровождать кто-нибудь из нас. Леди Ирвинг всегда была к нам очень привязана…

– Данное обстоятельство говорит в вашу пользу. – Герцог занял место напротив Кариссы – уселся в кресло, подлокотники которого были украшены мордами сфинксов. – Я и не подозревал, что леди Ирвинг может питать к кому-то теплые чувства.

– Да, нас она очень любит. Возможно, потому, что у нее никогда не было собственных дочерей. А может, оттого, что она даже рада тому, что у нее нет своих дочерей. В общем, мама сказала, что с ней может поехать Одрина. Я ведь не могла из-за нашей свадьбы – это совершенно ясно.

– Да, это ясно, – согласился герцог, и на его губах появилось некое подобие улыбки.

Карисса мысленно вздохнула. Ей было трудно представить, что эти губы могли бы прижаться к ее губам и уж тем более – исторгнуть стон страсти. Однако это наверняка произойдет. И очень скоро. Только ей хотелось бы, чтобы все случилось как можно быстрее…

Карисса взглянула на свои руки, идеально обтянутые перчатками от кончиков пальцев до кружевных манжет рукавов. По всем своим внешним данным она вполне подходила Уолполу в качестве супруги. Точно так же, как и их семейство соответствовало всем требованиям, необходимым для альянса со знатным герцогским родом. Главное – чтобы будущий муж не пытался читать ее мысли или слишком уж вникать в причины отъезда Одрины.

– Надеюсь, леди Одрина успеет вернуться ко дню нашего венчания, – проговорил герцог. – Если сестра невесты не сможет присутствовать на церемонии, это будет нарушением традиции.

– Но ведь есть еще леди Ромула и леди Теодосия, которые… – Карисса осеклась. – Впрочем, мои старшие сестры вряд ли появятся. Родители их, конечно, пригласили, но они пока не сообщили, собираются ли приехать. Но если они не появятся, то не следует на них обижаться. Просто им было бы на свадьбе… немного неловко.

В прошлом году старшие сестры Кариссы заболели оспой. Хотя после продолжительного лечения в Литлхэмптоне они все же выздоровели, их лицам, прежде весьма миловидным, был нанесен непоправимый ущерб. Слишком значительный, чтобы рассчитывать на титулованного мужа. Впрочем, сестры не слишком горевали, поскольку там же, в Литлхэмптоне, Ромула успела влюбиться в своего врача, а Теодосия – в одного местного сквайра.

Так что теперь обе вели тихую семейную жизнь в столь же тихой провинции и были, по их собственному утверждению, вполне счастливы. Они даже не выказывали особого энтузиазма по поводу посылаемых им подарков – отрезов ткани и перьев для новых шляпок.

И еще была Петра, четвертая по старшинству. Мечтательная и склонная к уединению, она уже год находилась в Италии, куда отправилась по весьма странной причине – ее охватило внезапное и непреодолимое желание учиться живописи. И, конечно же, никто не надеялся, что к свадьбе Кариссы она вернется; такой вариант даже не рассматривался.

– Ваши старшие сестры, – проговорил герцог, – выбрали иной образ жизни, и если они не хотят вернуться в приличное общество, – то это их право. Но леди Одрина, будучи пока незамужней, живет под крышей отчего дома и потому должна прислушиваться к родительским пожеланиям.

– Да, разумеется, – кивнула Карисса.

Одрина должна была «прислушиваться», но в действительности этого не происходило. Сама же Карисса всегда стремилась ни в чем не разочаровывать родителей, – то есть вела образ жизни, вполне соответствовавший всем тем требованиям, которые предъявлялись высшим обществом к юным аристократкам. И вот теперь она выходила замуж за герцога…