просто переплетенные листы пожелтевшей бумаги без единой буковки. Тетради тоже: они были заполнены убористым почерком, причем небрежные ряды букв выглядели вполне узнаваемыми, несмотря на яти и твердые знаки, но при попытке вчитаться оборачивались значками то ли хираганы или санскрита, то ли эльфийского письма. Аля с досадой вернула на место пачку вкладышей жвачки с потешными картинками и с надписями «Love is…», «Peace is…», «Freedom is…». Пояснения она читать не стала — сама уж как-нибудь разберется, без посторонних маркетологов — и отложила тетради к прочему бумажному хламу и пластинкам. Надписи на их конвертах тоже оказались нечитаемыми.

Под банкой с кубиком Рубика — вытряхнуть его, кстати, впрямь было невозможно — оказалась сверкающая серебром крышка. Она накрывала такой же сверкающий поднос с вычурными ручками. Под крышкой стояла серебряная солонка и лежала бутылка темного стекла, заткнутая странной и очень неподходящей полосатой пробкой. Аля, взяв бутылку, осторожно потянула пробку — и вытянула узкий нож с рукоятью, набранной из разноцветных колечек. Вид у ножа был опасный.

С собой его взять, что ли, подумала Аля, рассматривая темное лезвие с полыхающей кромкой, отложила нож отдельно от остальных кучек и потрясла солонку. Внутри зашуршало погромче, чем следовало. Аля хотела вытряхнуть содержимое на ладонь, но передумала — и правильно сделала.

Вместо крупинок соли из отверстий выпали мелкие серебристые иглы, которые вонзились в зеленое сукно, будто дротики, брошенные со всей дури. Аля прижала спасенную ладонь к животу, представив, что могло произойти. Но, оказывается, все еще происходило. Иглы, покачавшись, сплющились, выбрасывая тончайшие суставчатые лапки, и деловито побежали в разные стороны. Аля торопливо поставила солонку на стол и сделала шаг назад. Но серебристые паучки не обратили на нее внимания. Они, размножаясь на ходу, выстроились в неровный круг. Нет, в рисунок оскаленной волчьей или собачьей морды.

Это подсказка, что ли? — неуверенно подумала Аля и вздрогнула от страшного скрипа и лязга.

Маятник за окошком часов мелко затрясся и как бы нехотя отклонился влево. Помедлил и махнул вправо. Влево. Вправо. Заторможенно, как в замедленной съемке или будто за окошком вместо воздуха был какой-нибудь глицерин, прозрачный и бесцветный, но густой.

Минутная стрелка на циферблате тоже затряслась и сдвинулась на одно деление. И маятник тут же обвис. Часы напоследок издали скрипучий шепот и застыли.

На часах было без трех восемь.

Игра в восемь началась, я в ней уже минут двадцать шарахаюсь, а у них все без трех, подумала Аля, протянула руку к дверце и тут же отдернула. Мало мне шуточек со временем, плавали — знаем. Механизм древний, капризный — и вдруг, кто знает, очень важный. Сдвину что-нибудь нечаянно и буду бесконечно дергаться от стола к часам в полуминутной петле. Спасибки, лучше я пойду потихонечку.

Она окинула прощальным взглядом стол, запоминая на всякий случай, где что лежит, и умудрилась заметить, что в нижней колбе песочных часов медленно оседают песчинки, посверкивающие, что те паучки. Не до них уже. И не до камина и сейфа, что могли таить много важного и интересного, но так и остались нетронутыми. Тронем как-нибудь попозже.

Аля направилась к двери и замерла не хуже маятника.

За правым косяком неторопливо скрылся темный кошачий хвост.

В этом не было ничего экстраординарного. Вот только секунду назад никакого хвоста там не было и из-за левого косяка никто не выходил.

Аля решительно выскочила в коридор и успела заметить, как хвост скрылся за углом — тем же манером. Она рванула вдогонку, бормоча что-то про летучих кошек, кролика и про то, что кто-то явно перепутал ее с Алисой, выскочила в ярко освещенную галерею и успела заметить, как хвост скрылся уже за далеким углом.

Правая стена галереи неприятно гнилостного цвета рыжела через равные промежутки железными дверями, вместо левой был бесконечный черный бархат, драпировавший проемы между угловатыми серыми колоннами. На некоторых колоннах висели картины в рамах. Промежутки были раздражающе неровными. Понять, те ли это картины, что украшали кабинет, было невозможно: полотна заливали жирные отсветы от полыхающих под потолком ламп вроде галогенных.

Аля хмыкнула. Кошка все-таки попала в панораму дома, которую делал Карим. Не вся попала, похоже, только кормовой частью. Которая и будет мелькать в самых неподходящих точках локации.

Не зря, получается, Карим старался.

Или зря?

Да тут все зря.

Ладно, не отвлекайся.

То есть декорации игры отражают реальность, причудливо ее искривляя. Что это нам дает? Как и всякие бесполезные знания — шиш да маленько. Хотя почему бесполезные? Теперь я знаю, что вот эта странная галерея, и тот кабинет, и широкая лестница с щербатыми каменными ступенями и гипсовыми шарами над стойками перил — это панорама нашей базы, небольшого уютного домика, просто пропущенная через какой-то конвертер. И дворец, тропическое бунгало, заводская администрация, древнегреческий храм и все-все-все сеттинги предыдущих и предстоящих, как это ни прискорбно, вхождений в игру тоже представляют собой — ну или себе — тот же домик, разукрашенный спецэффектами ловко придуманного фильтра.

Классная идея, кстати: нажимаешь кнопку «Сталинизация» или «Страдающее Средневековье», хоп — и твоя панельная трешка превращается в застенки НКВД, Колонный зал Дома Союзов, что бы это папино выражение ни значило, или донжон в ожидании драконов. Удобненько. Особенно если это происходит только на экране, а не в жизни. И не впадает в тошную бесконечность.

По дороге, указанной кошачьим хвостом, Аля пыталась наложить схему домика на окрестности. Получалось не очень, пока Аля не сообразила не цепляться за размеры, формы и детали, а искать общий смысл. Лестница может быть деревянной, каменной и веревочной, широкой и узкой, роскошной и гнилой, но, если это последовательность ступенек, позволяющих подняться или спуститься куда-нибудь, смысл у нее один и тот же. Лестничный.

Звук шагов был странным: то почти беззвучным, то оглушительным, эхо металось между стен и возвращалось глухим грохотом или пронзительными визгами. Аля настороженно останавливалась, ожидая подляны, потом пыталась выявить хоть какую-то закономерность изменений, но тщетно. К концу галереи, которая в реальности явно была коридорчиком вдоль комнат на втором этаже, звук стал дробным и заметно отстал: звонкий перестук раздавался почти через секунду после того, как тяжелый каблук касался пола. Аля опять остановилась, осмотрела берцы, камуфляжные штаны и бронежилет со странным значком на груди, попыталась вспомнить, каким был ее персонаж исходно, ощупала голову и тело, чтобы определить, что там с ее внешностью или хотя бы полом, ничего не поняла и двинулась дальше.

Перед поворотом она остановилась, всматриваясь в тень раздутого основания крайней колонны. Тень падала на