Один из учителей попытался успокоить мистера Станнарда.

– Ты и в самом деле сказал "увидят", Дэйв.

И тогда мистер Станнард повернулся к мистеру Моргану и заорал на него – к удовольствию учеников: нечасто видишь, как учителя кричат друг на друга.

Самое дурацкое заключалось в том, что я молчал только потому, что не хотел его расстраивать. Но молчание, как долговременная стратегия, вряд ли могло привести к успеху.

В конце концов, мы вывалились на улицу и несколько часов просидели под статуей Эроса, поджидая автобусы. Я чувствовал, что больше не нравлюсь мистеру Станнарду, а кроме того, начал накрапывать дождик.

– Ну что ж, если мы все умрем от воспаления легких, благодарите Майкла Адамса, – едко произнес мистер Станнард. Его слова показались мне немного несправедливыми – в дожде ведь я был не виноват.

– Ты просто непроходимый тупица, Адамс, – сказали одноклассники.

– О если б этот плотный сгусток мяса растаял, сгинул, изошел росой, – сказал Гамлет[22].

И я понял, каково бедняге пришлось.

– Майкл, ты откладываешь проблему до тех пор, пока она из проблемы не превращается в полномасштабное бедствие, – говорил классный преподаватель следующим утром, выставив меня перед классом.

Шестнадцать лет спустя примерно то же самое сказал банковский служащий, когда мы беседовали по телефону о моей кредитной задолженности. Он назначил мне встречу, а я – в доказательство того, что его оценка моей личности совершенно верная – не пришел.

Я сел в своей холостяцкой берлоге и подсчитал, сколько нужно заплатить, чтобы погасить задолженность по кредиту на покупку дома. В одну колонку я выписал все свои долги по кредитным картам и рассрочкам. В другую колонку – сколько денег я получу за следующие несколько месяцев. Со второй колонкой я немного смухлевал, включив в нее талоны на покупку музыкальных дисков со скидкой, которые остались у меня с Рождества, но результат все равно оказался удручающим. Я внимательно изучал столбики цифр, пытаясь выработать самый разумный и практичный план действий. После чего пошел и купил лотерейный билет.

День, когда я намеревался начать работать, как каторжный, стремительно приближался. А пока суд да дело, я решил принять некоторые меры экономии. Для начала буду выдавливать на щетку поменьше зубной пасты, а вместо орешков кешью стану покупать арахис. В Южном Лондоне имелась еще одна статья расходов, которая уже давно тревожила меня, но я не знал, как потактичнее поднять этот вопрос. Расходы на телефон мы делили на четыре равные части, но, пристально изучив счета я выяснил, что больше половины звонков приходится на долю Развратника Саймона, который часами просиживал в интернете, путешествуя по самым похабным сайтам. А я финансировал его ритуальное самосовращение. Даже в ресторане чувствуешь неловкость, когда понимаешь, что кто-то должен заплатить больше, но сказать соседу по квартире, что он задолжал тебе кучу денег, потому что половину своего свободного времени занимается сексом со своей правой рукой… в общем, в книге о правилах хорошего тона на эту тему не сказано ничего. Но у меня имелось доказательство в виде телефонного счета, где черным по белому раз за разом повторялся один и тот же номер и указывалось время соединения. Например, 9 февраля он позвонил в 10.52 утра, и судя по всему, мастурбировал семь минут двадцать четыре секунды. Это обошлось нам в тридцать пять пенсов без учета НДС. В тот же день он висел на телефоне еще двенадцать минут двадцать три секунды – ничего удивительного, поскольку второй раз всегда длится дольше. И таких листков с датой и временем пребывания в сети было несколько. Хотя "пребывание" – слишком громкое слово для обозначения того, чем Саймон занимался в интернете. Он рыскал, он шарил, он подглядывал в кустах глобальной сети.

Я обсудил эту проблему с остальными, и мы пришли к выводу, что поставим вопрос ребром. Мы надеялись, что разговор окажется коротким, и не придется вдаваться в подробности, чем Саймон занимается. Пустые надежды. Могли бы и догадаться. Саймон вовсе не устыдился, более того – казалось, даже обрадовался, что оказался в центре внимания, и ухватился за возможность поразглагольствовать на тему, в которой мнил себя настоящим специалистом.

– Это очень хорошая цена, – объявил Саймон с довольным видом. – Можно смотреть, как люди занимаются сексом с гориллами, всего по цене местного телефонного звонка.

– Чудеса современной техники, – заметил Джим.

– Или, если на то пошло, с любыми приматами, за исключением орангутанов. Это очень редкий вид.

Саймон, в упор не замечая нашей неловкости, с воодушевлением продолжал просвещать нас об увлекательном мире жесткого порно.

– Саймон, ты жалкий извращенец, – сказал я, но он лишь разулыбался, словно полагал, что я думаю о нем гораздо хуже.

Меня не столько раздражало то, что Саймон питает нездоровое пристрастие к порнухе, сколько его нежелание смущаться. Сексом озабочены все мужики, но остальные, по крайней мере, пытаются скрыть свою озабоченность. Саймон же трепался о своей одержимости, словно о невинном хобби, вроде любительского театра или акварели.

"Говорить хорошо", – уверяет реклама "Бритиш Телеком". Как и делать все остальное, что увеличивает телефонные счета.

В расчете, что мы разделим его восторг, если увидим, чего себя лишаем, Саймон устроил нам экскурсию по сайтам с порнухой. Везде были вывешены групповые фото – три-четыре человека замерли в неудобных позах, словно играли голыми в игру "Изогнись". "Левую руку на красную точку, правую ногу на желтую точку; левую грудь на черный пенис". Только на моей памяти игра "Изогнись" обычно доставляла удовольствие, а лица этих людей наводили на мысль, что они страдают от боли. Фото показались мне отталкивающими и притягательными. Вроде автомобильных катастроф и анчоусов: знаешь, что это ужасно, но не можешь удержаться, чтобы не проверить еще раз – убедиться, что твоя тошнота никуда не делась. Но обычно первое впечатление меня не подводит. В снимках было не больше эротики, чем в цветных фотографиях операции на отрытом сердце. Саймон показал нам серию фотографий, повествующих, как заурядный ужин превращается в оргию. Вполне непринужденно превращается.

– Видите, вот здесь опять, – сказал Саймон.

– Что?

– Да вот же. Первое фото: они знакомятся друг с другом. Второе фото: они разговаривают. Третье фото: она засунула его член себе в рот. Так что случилось между вторым и третьим фото? Как одно следует из другого? Если бы речь шла обо мне, то на первом фото было бы: "Привет, привет". На втором фото: "Треп, треп". На третьем фото: она дает мне пощечину и уходит.

Саймон залез на другой сайт, ссылка на который хранилась в папке "Любимое", и предвкушающе захихикал. Картинка проступала на экране постепенно, сверху вниз, словно заигрывая с нами, то подумывая показать сразу все, то задерживаясь и дразня нас маленькими порциями. Проявившаяся на экране женщина была привлекательна. Красивое лицо, чудесной формы груди, округлые бедра и длинные, гладкие ноги. Единственное, что ее портило (возможно, я слишком привередлив), – большой эрегированный член. Конечно, я понимаю: будучи мужчинами, мы безосновательно рассчитываем, что женское тело непременно должно отвечать нашим стереотипам, и все же я настаиваю на отсутствии пениса и мошонки.