– Да, разумеется, – милостиво сказала герцогиня. – Спокойной ночи, дорогое дитя.

Клеона присела в реверансе, а затем через весь холл нетерпеливо устремилась в библиотеку. Несмотря на поздний час, она совершенно не чувствовала усталости.

Подавив зевоту, лакей в напудренном парике открыл перед нею дверь.

– Здесь зажжены свечи в канделябрах, мисс, – сказал он, – но если желаете, я принесу еще свечей.

– Да нет, думаю, в комнате достаточно светло, чтобы выбрать книгу, – отказалась Клеона.

Очутившись в библиотеке в первый раз, она отметила, что многие книги есть у ее отца; при виде же других, в прекрасных кожаных переплетах, у нее появилось желание непременно их прочитать.

Клеона надеялась найти здесь что-нибудь написанное Вальтером Скоттом и не ошиблась. Рукой она дотянулась до полки, где стоял целый ряд его романов, и взяла один из самых любимых, «Айвенго», но задержалась, чтобы проверить, не найдется ли что-нибудь новенькое. Только она решила, что для утреннего чтения все-таки больше всего подойдет «Айвенго», как позади нее с грохотом отворилась дверь. Повернув голову, девушка увидела, что в комнату кого-то вносят на руках.

Смутившись оттого, что оказалась в библиотеке в столь поздний час, она, не раздумывая, скользнула за длинные бархатные шторы, закрывавшие окна. Ее действия были вызваны инстинктивным желанием спрятаться от чего-то неприятного, но почти в тот самый миг, как Клеона там очутилась, ей пришло в голову, что делать этого не стоило. Нужно выйти и заявить о своем присутствии. Однако пока она колебалась, выходить стало поздно. Чей-то голос медленно произнес:

– Все в порядке. Вот ты и на месте. Теперь тебе будет удобно.

Клеона сообразила, что может увидеть происходящее сбоку, там, где кончалась штора. В человеке, которого, можно сказать, втащили в комнату и усадили в кресло у камина, она узнала герцога; над ним склонился граф.

Герцог явно был очень пьян. Клеона разглядела, что он лежит в кресле с закрытыми глазами, безвольно свесив руки и вытянув ноги.

– С тобой все в порядке, – повторил граф. – Я привез тебя домой. Сильвестр, ты меня понял? Ты дома.

Пьяным голосом герцог пробормотал что-то невразумительное.

«Он отвратителен», – сказала себе Клеона. Никогда прежде она не видела, чтобы джентльмен напился до такой степени, хотя, посещая с отцом дома бедняков, порой она встречала батраков, с шумом вываливающихся из деревенской таверны в пятницу вечером после получения денег.

– Что еще я могу для тебя сделать, дорогой мой Сильвестр? – спросил граф.

Вместо ответа раздалось мерное сопение. Герцог спал. Граф продолжал стоять рядом, глядя на хозяина дома, но теперь он слегка повернулся, и Клеоне стало видно его лицо. Красивые черты лица графа выражали не то чтобы отвращение, а скорее нечто другое, почти удовольствие. Губы его улыбались, глаза блестели. Клеона наблюдала за тем, как он повернулся и отошел от кресла.

Полагая, что граф уходит, она испытала облегчение оттого, что сможет выйти из укрытия и уйти к себе. Теперь она почувствовала смущение, но не за себя, а за герцога, вдруг ему станет известно, что она видела его в таком состоянии. Для человека его положения постыдно и унизительно оказаться беспомощным из-за чрезмерного употребления вина.

В комнате стояла тишина. Считая, что граф должен был уже уйти, Клеона передвинулась к центру окна и слегка раздвинула обе половинки штор, чтобы стала видна дверь. Она осторожно заглянула в щелочку и застыла на месте. Граф находился в комнате. Стоя возле письменного стола, он перебирал лежащие там письма и читал те, что его заинтересовали, поднося их к зажженной свече. Так продолжалось несколько минут, после чего он с довольным видом прошел к двери и вышел в холл.

Пораженная Клеона стояла не двигаясь. Ее одолевало множество вопросов, но ответа на них не было. Наконец, придя к выводу, что граф успел покинуть дом, она крадучись вышла из-за штор, задвинула их за собой и с тревогой взглянула на герцога.

Он по-прежнему лежал, развалясь в кресле и свесив голову на грудь. Девушка задалась вопросом, не нужно ли ему как-то помочь, но решила, что самое главное для нее, поскорее убраться отсюда. Будет лучше, если никто не узнает, что она была в библиотеке, когда сюда внесли герцога.

Клеона прошла мимо письменного стола, подавив желание взглянуть, что за письма заинтересовали графа, и уже почти дошла до дверей, когда голос позади нее вполне ясно и отчетливо спросил:

– Позвольте узнать, что вы здесь делаете в столь поздний час?

Едва не вскрикнув от неожиданности, она обернулась и увидела, что герцог более не лежит в кресле, а стоит на каминном коврике и смотрит на нее.

Внезапно Клеона почувствовала, что не в силах объяснить или вообще что-либо ответить. Не сказав ни слова, она повернулась и стремительно выбежала из комнаты, словно за ней гнались по пятам, хотя герцог не двинулся с места.

Она бежала что было сил по мраморному холлу и вверх по лестнице, пока не очутилась у себя в спальне. Здесь она бессильно опустилась на постель и задумалась, что все это означает.

Следующие два дня прошли в головокружительном вихре визитов, балов и приемов, так что у Клеоны едва ли оставалось время на раздумья.

В Букингемском дворце она была представлена королеве Шарлотте, появилась в Олмаке, где сама графиня Джерси любезно представила ей нескольких джентльменов, ставших ее партнерами в контрдансах. Она посетила музыкальный вечер, побывала на нескольких приемах, где в залах с сотнями зажженных в люстрах свечей ей показалось чересчур душно, и, наконец, присутствовала на ленче, устроенном в ее честь женой русского посла, княгиней Ливен.

– Дорогая моя, ты имеешь успех, – с гордостью произнесла герцогиня.

Клеона засмеялась:

– Мадам, они принимают не меня, а вас. Я слышала, как княгиня Ливен говорила, что не выносит молодых девиц, давно пыталась заманить вас на один из своих приемов.

– Не люблю я эту женщину, – убежденно сказала герцогиня, – но она бывает повсюду и знает всех. К тому же она достаточно умна и понимает, что молодые девицы, как бы они ни утомляли, выходят замуж и вот тогда часто оказывается полезными.

– Вы очень циничны, мадам, – осмелилась заметить Клеона. – Герцогиня хохотнула.

– Не столь цинична, сколько не прячусь от жизни и стараюсь видеть людей такими, какие они есть на самом деле. Человеческой расе в целом присущи жадность, скудость и алчность. Исключений очень мало. Надеюсь, ты окажешься одним из них. Признаюсь, мне приятно брать, тебя с собой.

Клеона тотчас почувствовала угрызения совести. Ей тоже нравилась герцогиня, и порой бывало мучительно стыдно при мысли о том, что она обманывает ту, которая отнеслась к ней с такой добротой. Отец научил ее быть внимательной к людям, и Клеона понимала, что герцогиня чувствует себя одиноко. Ей по-прежнему хочется жить полной жизнью, но она достаточно разумна и понимает, что состарилась и, как говорила она сама, молодым с ней скучно. А посему ее светлость до некоторой степени удалилась от общества. Теперь же ей явно доставляло удовольствие вводить Клеону в высший свет, поскольку это давало возможность принимать часть многочисленных приглашений, ежечасно доставляемых в почтовый ящик Линк-Хауса.