Домж, только что мелькнувший, – это совсем уже пропащий, опустившийся домж, шастает здесь от полной потери страха: все равно либо свои сожрут, либо попадет на Ленту и сгинет окончательно – что всего вероятнее, ибо «коллеги» его, более крепкие и удачливые, но все-таки слабосильные, опасаются здесь, по рядом с Лентой, болтаться без особой нужды.

Филарет грозным басом принялся командовать в пустом кафе, самолично выбрал место посадки, чтобы как можно дальше от входной двери и возможной толчеи, если вдруг посетители нагрянут, две девчушки-официантки радостно заметались по полутемному зальчику, второму, дальнему от стойки. Света отвергла пепельницу, но попросила сока из свежеотжатых фруктов – сока такого, естественно, здесь не нашлось, и Велимир уговорил ее распить на двоих бутылочку «коки». И тут же заказал нарзан. «Вот, братцы, воистину экологически идеальный напиток: чистейшая питерская водопроводная подсеребренная вода и каустическая – шучу – питьевая сода с пузырьками. Ничего кроме здоровья. Это вам не паленый грузинский нарзан, неизвестно из каких гор выкачанный».

– При чем тут грузинский «нарзан»? В Грузии «боржоми», а «нарзан»… – Филарет посмотрел бутылку на цвет и на свет, посчитал полоски с клеем, понюхал металлическую пробку. – А «нарзан» наш, российский, хотя тоже на Кавказе прописан. В остальном Велимир прав: безвредная сода с питерскими водяными пузыриками. Так, господа хорошие. Пока мы все трезвые и пока я не забыл – вот вам по визитке. В ней единственный для вас необходимый реквизит – номер моей трубки. Вот он. Запомнить намертво. Надо будет и для вас такие же достать. Сударыня, пепельницу можете убрать, но проследите, чтобы зелень была свежая и упругая, как молодая русалка!

«Можно было бы поэкспериментировать с составом солей… Но не сейчас, не поймут-с».

– Ой, да как хотят, так и дурят… И никакой экологии, одна химия. – Это Светка авторитетно поддержала Вила, но и от нарзана не отказалась. И Филу предложили из вежливости соды с пузырьками, либо коки без соды, на выбор, но тот решил, что предстоящая отечественная водка сочетается только с отечественным пивом, а плебейские напитки пусть пьют маркизы обоего пола, родства не помнящие.

Маркизы обоего пола тоже были отнюдь не против водки и две рюмки пили вровень с хлебосольным новоначальником, однако дальше Света упрямо прижала пальчики к вискам, затрясла порозовевшими щечками и отказалась наотрез и от водки, и от коньяка, и от вин, легких, крепленых, белых, красных, шипучих – любых.

– Мальчики, вы пейте, пейте на здоровье, а мне нельзя, у меня будет головка бо-бо и мешки под глазами. Сто граммов я честно выпила. Скажи, Филя, выпила ведь?

– До последней капельки! Даже подлизнула, насколько я углядел!

– Я тебя обожаю! Разреши, я тебя поцелую в щечку…

Вил и Филя уже дуэтом тяпнули по рюмахе, да по второй… И так они заразительно крякали, да отфыркивались, да занюхивали, да закусывали, что пятую и шестую рюмки пили опять вместе, втроем и вровень, не то чтобы совсем уж вровень – Света «половинила», но – втроем.

– А меня??? – Велимир икнул и поспешил отхлебнуть нарзан, чтобы икота не успела взяться за него всерьез. – Меня поцеловать?

– А тебя обязательно, хоть ты и негодяй. Только погоди, прожую…

– Света, а почему он негодяй? Нам не нужны никакие негодяи. В нашем маленьком коллективе все должно быть прекрасно: атмосфера, зарплата, женщины и начальник.

– Нет, Виля хороший. Это я, эт…

– Ну и?… Ничем не порчу афоризма, ибо не оп…падаю ни в одну из'… вышеперечисленных категорий. Да, я не'женщина и не зарплата. И горжусь этим. А почему, собственно, в щечку, когда у меня есть губы??? Смотри, какие линии рта, сколько в них силы и му-у-ужества…

– А в губы никого, а любимого одного! Пусти! Ой, мамочки!… Так нечестно!…

– Вот это праильна, Светлана! Вот это тост! А ну!…

– Все. Мальчики, нет, я больше не могу, честно-пречестно! А где… Мне надо носик попудрить?… – Света почему-то хихикнула.

– А вон туалет. Только там крышка, в смысле хомут для сидения, держится на честном слове и не первой пользовательской свежести. Мокрая. Аккуратнее пудрись.

– Тьфу на тебя! Вил, ну почему ты такой дурной? Филечка, скажи ему, чтобы он не пошлил…

– Вил. Не пошли. Это тост, типа.

– Принимается! Тост – не хуже моего. За это – по полной!… Опять кончилась. Берем третью, срочно, пока две их сестренки из сердца не выветрились… Они, типа, ветреницы! Врубаешься, а?

Филарет подпер могучими ладонями обширный свой подбородок, подумал пару секунд и захохотал, доказывая, что врубился.

– Что-нибудь еще желаете?

– Еще одну такую же. Вот такую, вот. А то мой друг утверждает, что подружки по ней скучают…

– Салатика мясного не желаете? На закусочку? Или горячего?

– Вил, мы желаем салатика?… Желаем. На – закусочку, но под – водочку! – И Филарет опять, словно Мефистофель, засмеялся оперным басом. – Никаких графинов, мне нравится наблюдать за акцизными лентами, за их поведением во время открутки… откручивания… Пусть будут, говоря по-русски. Из горяченького еще два мяса по-французски, зелени побольше.

Принесли третью, прямо в бутылке с акцизной лентой, и одновременно горячее.

Филарет сам отвинтил пробку, щедро плеснул в одну рюмку, вровень с нею в другую – обе мгновенно запотели. Велимир, хоть и на пьяном глазу, готов был поклясться, что бутылка, которая и ранее была не вполне теплой, из холодильника все-таки, за те секунды, что побыла в ладони у Филарета – потеряла в температуре градусов десять-пятнадцать, а алкогольных градусов… по крайней мере не утратила.

– Привет подружкам! Х-х-о.

– Ха-ха-ха!… Нет, Вил, за тобой записывать надо… Надо же – привет по… Опа!… Изрядно! Глянь на нее! – Филарет вытаращился на Свету, которая уже управилась с пудрой и носиком и осторожно усаживалась на свое место, причмокнул непослушными губами, даже попытался зааплодировать. Типа, от восторга… Но вроде как бы и от растерянности, так показалось Велимиру. Или показалось ему так?…

– Светик, ты спортсменка и просто красавица! Как там… «И выйду из вод я, царица нагая…»

– Не морская, а нагая. Нет, наоборот, морская: «И выйду из вод я царица морская… нагая… Не прячась от сонных планет…» О как! Браво, Света!

– Точно. Морская. Ты самая что ни на есть Афродита, Света…

– Еще раз браво!А мы тут с Филом уже успели забыть, как выглядит совершенство тела и мэйкапа. Круто-крутиссимо!… Это очень, очень… а, вспомнил: вау!

Светка действительно смотрелась хорошо, и даже выпитое не успело унизить красоту ее прелестного, довольного похвалами личика, но Вил, который тоже опешил не хуже Фили, был ошарашен отнюдь не ее великолепием, а тем, что морок, «маячок» с ее груди исчез бесследно.

Хмель беззаботно плескался в гудящей голове, подбивал Велимира флиртовать, острить, «добавлять» и драться, но не мешал ему размышлять об увиденном.