Иван очнулся, затрепыхался, попытался встать на колени. Но его прижала к полу здоровенной рукой отделившаяся от теней третья кривая фигура. Четвертая фигура, похожая на собаку с неестественно длинным туловищем и множеством искривленных ног, безмолвно раскрыла пасть и впилась зубами Ивану в плечо. Тот завопил тонким, девчачьим голоском. Услыхав его, Серега ухмыльнулся.

Трус. Даже умереть не может по-мужски. Существа потащили барахтающегося Ивана во мрак.

– Мы – Корпофаг, как называете нас, вы, люди, желаем заключить с тобой соглашение, – произнесло первое из них. – Нас много, и чтобы жить, нам нужны мертвецы и живая кровь. Мы можем дать тебе больше, чем просто деньги, если ты будешь приносить то, что нужно нам. Ты согласен?

Серега кивнул. Корпофаг дотронулся до его лба тоненькой женской рукой. Тело Сереги окатила волна дрожи, он охнул и, обессилев, упал на колени.

* * *

Улица встретила Серегу мощным порывом зимнего ветра, будто бы сама природа противилась ему, не желала, чтобы он выходил на поверхность. Корпофаг в деталях показал ему, что произошло много лет назад во время войны. При строительстве своей секретной лаборатории немцы разрушили первую печать, удерживающую этих существ (или существо?) под землей. Кому-то из высшего военного начальства пришла светлая мысль, что их можно использовать как оружие и отбить наступление русских. Корпофагу стали регулярно доставлять трупы. Но чтобы полностью освободить его, требовалось разрушить оставшиеся две печати, которые предстояло еще найти. Скорый захват города помешал этим планам. Обозленный Корпофаг перебил оставшийся персонал бункера, посчитав, что договор был нарушен…

* * *

Серега, не торопясь, шагал к дому, чувствуя, как на шее бьется невидимая метка. Договор заключен: Серега найдет оставшиеся печати, и за выполненную работу Корпофаг предложил ему весь мир. А за отказ или невыполнение условий – смерть. Хороший выбор. Легкий.

Мимо Сереги прошла девчонка с рыжими волосами, держа телефон у уха, она мило беседовала с кем-то. Он посмотрел ей вслед.

Единственное, пожалуй, о чем сожалел Серега, так это о том, что Варенчику предстоит теперь жить в абсолютно другом мире. Каком? Ему не хотелось представлять.

Клуб был заполнен под завязку. Володя посмотрел на часы – через три минуты начнется. Со злостью он оглядел зал: «Несправедливо, нечестно! Она моя, только моя! Только я могу понять ее!» В нетерпении он покосился на сцену – две девицы, одна со скрипкой в руках, другая с виолончелью, выводили на инструментах залихватскую мелодию. Чтобы скрасить ожидание, Володя принялся пристукивать ложкой по столу в такт девицам.

Клуб «Шум прибоя» позиционировался как элитное заведение: вход по приглашениям, строжайший дресс-код, вышколенные и обходительные официанты, и превышающие все разумные пределы цены. Недоступное для простых смертных заведение, где немолодые усталые бизнесмены могли отдохнуть от повседневных хлопот и показать себя высшему обществу.

Хозяин клуба, безусловно, пытался обыграть красивое название, однако, ни черта у него не получилось: разве бестолково расставленные фонтанчики с мраморными дельфинами могут навевать мысли о морях? Скорее, об отдыхе в советском санатории. Единственным удачным решением дизайнера было разместить в проеме стены большой аквариум с морскими рыбами. Володя любил рассматривать, как снуют туда-сюда эти причудливые яркие создания.

Наконец свет погас. Музыканты заняли свои места. Вслед за ними на сцену поднялась женщина в узком сером платье, сверкающем, как рыбья чешуя.

Афина!

При ее появлении у Володи мгновенно пересохло в горле. Кто-то громко чихнул, раздались редкие хлопки. Певица подошла к микрофонной стойке. Красномордый мужик лет пятидесяти что-то шептал на ухо своей молодой спутнице, девушка хихикала с довольным видом. Тетка в синем платье с неприлично глубоким декольте громко болтала по мобильному.

Володю это бесило. Как они могут так нахально вести себя в присутствии его богини?!

Афина стояла, не обращая внимания на шум. Потом прикрыла глаза, как делала каждый раз перед тем, как запеть. Зал перестал существовать для нее; слушатели превратились в обитателей чужого мира. Отделяющий сцену от зала небольшой порог был границей, ведущей в другую вселенную, – чарующую, безмолвную и безлюдную. Это и пугало, и влекло одновременно.

Володя почувствовал пристальный взгляд холодных синих глаз. Она смотрела прямо на него. Афина приподняла края губ в улыбке. В ответ Володя расплылся глупой ухмылкой. Повернувшись к музыкантам, Афина кивнула.

Бородач-клавишник коснулся инструмента. Начатую им печальную мелодию поддержал скрипач. Зал постепенно затих.

Вступление было долгим и пронзительным. Афина стояла неподвижно.

Когда наконец она запела, тетка в синем выронила мобильный. Красномордый мужик, безуспешно пытавшийся подкурить сигарету, выронил ее в пепельницу и завороженно уставился на сцену, отвернувшись от своей подружки.

Глубокий и холодный, как океан, голос Афины пробирал до костей. Володя не знал языка, на котором она пела – певучий и мелодичный, он, казалось, вообще не имел отношения ни к одному земному наречию. Он был из другого мира.

Музыка стихла. Володя открыл глаза. Посмотрел на часы – прошло сорок минут. Ему же казалось, что всего несколько мгновений…

Закончив выступление, Афина, не удостоив слушателей ни прощанием, ни благодарностью, покинула сцену. К Володе подсел знакомый – Валентин Павлович. Мужчины пожали руки.

– Ну, как вам выступление? – спросил знакомый. – Больше получаса пела без остановки!

Володя потянулся к вороту рубашки – ему вдруг стало жарко.

– Как всегда отлично. Но мало! – расстегнув верхнюю пуговицу, ответил он. Валентин Павлович понимающе кивнул, достал из кармана брюк пачку сигарет, закурил и, доверительно склонившись к Володе, сказал вполголоса:

– Я тут, кстати, пытался что-нибудь откопать про нашу любимицу.

– И как? – полюбопытствовал Володя.

– А никак. Ни адреса, ни имени, ни возраста – ничего не удалось узнать. Хотя кучу связей задействовал.

– А так вообще может быть?

– Честно?.. Понятия не имею.

– Странно, – промолвил Володя. Признание Валентина Павловича подстегнуло его решимость, – он должен узнать больше о ней. Приблизиться. Посмотреть в глаза…

Он просто не был полностью уверен, что готов на этот шаг.

* * *

Первое же появление Афины всколыхнуло в городе всю местную богему и творческую интеллигенцию. На певицу посыпались многочисленные предложения: выступить и на других площадках, дать интервью для радио и газеты, участвовать в утренней телепрограмме… Ответа никто не дождался. Певица хранила строгое молчание. Но по-прежнему дважды в неделю выступала в «Шуме прибоя». Делать студийные записи Афина категорически отказывалась – по неизвестной причине. Получалось, что услышать ее можно было только на концертах. И никакие письма и просьбы поклонников так ничего и не изменили в этом.