– В этом весь Серджо и его кино. У него все не так однозначно. Создает ли он атмосферу ожидания, чтобы ввести актера-Фонду, или ожидание вводится ради самого ожидания? Кажется, справедливы оба предположения. Так или иначе, а Серджо давно хотел заполучить Фонду, но это стало возможно только после успеха «Хорошего, плохого, злого».

– Чарльз Бронсон, играющий Гармонику, тоже из актеров, на которых навешано много ярлыков. Как родилась тема его персонажа?

– Поначалу характер Гармоники был скорее легким наброском, но постепенно из него вырисовался настоящий персонаж. Как и тема карманных часов в фильме «За пригоршню долларов», его тема разворачивается на нескольких уровнях. В руках героя мы видим некий инструмент, который по ходу фильма становится символом мести. Он уносит зрителя за пределы видимого на экране.

В течение всего фильма мы вынуждены восстанавливать случившееся из вспышек прошлого, и лишь в финале все разъясняется. Это тема подростка, которому приказали держать на своих плечах старшего брата с накинутой на шею петлей. В какой-то момент Фрэнк берет гармошку и вставляет ее в рот мальчишке, который начинает дуть в нее что есть мочи. Тема губной гармошки сочетает в себе несколько уровней: с одной стороны, это довольно резкие звуки, полутона, с другой стороны, это инструмент, на котором можно играть и без помощи рук (в фильме у мальчика они связаны, как мы видим из кадров-воспоминаний).

Когда это требовалось, я мог вставлять звучание губной гармошки и в другой контекст.

Тему я построил на трех звуках, расположенных в полутоне друг от друга (в то время я очень увлекался минимизированием звуков).

В студии записи я попросил Франко Де Джемини подуть в инструмент, а потом пришел Серджо и едва не задушил его, чтобы получить нужный эффект. Как помнится, сначала мы записали оркестр, а затем наложили звуки губной гармошки. Я наседал на Де Джермини, показывая ему, когда сменить звук, скорость, динамику мелодии. И хотя достичь того, что хотелось, в полной мере не получилось, все равно создавалось ощущение напряжения, а звуки гармоники словно парили над оркестром. Чуть вперед, чуть назад, оркестр точно качало на волнах.

Тема Гармоники и тема Фрэнка должны подпитываться друг другом, вот почему в композиции «Человек с гармошкой»[24] я наложил их друг на друга. Получился тембровый контраст и контраст характеров соответственно. Судьбы этих героев переплетаются, они связаны, ибо личность Гармоники рождается из душевной травмы, которую нанес ему Фрэнк. С нее все и начинается, в герое просыпается сила, перерастающая в жажду мести, чувство, смотрящее не вперед, а назад, относящееся к системе ценностей Старого Запада, того самого мира, который исчезает с приходом железной дороги.

Тема Мортона тоже призвана отразить отчаянную гонку, бег навстречу утопии.

Серджо снял «Однажды на Диком Западе» так, словно это и правда был его последний вестерн: этот фильм пронизан меланхолией и ностальгией по миру, который разрушается с появлением рельсов. Это и его собственная ностальгия по вестерну.

– Черствости упомянутых персонажей противопоставляется ощущение мучительной истомы, которая словно окутывает все вокруг. Жестокость, месть, меланхолия – это главные темы фильма.

– Вот почему в отличие от предыдущих картин, которые я сделал с Серджо, я подумал, что в музыке должны чувствоваться большая мягкость и какая-то усталость. В этом фильме нет ни труб, ни звуков животного мира. Я активно использовал струнные, чтобы вызвать ощущение размытости времени, точно также его вызывает и голос Эдды Дель’Орсо в теме Джилл. И даже знаменитое насвистывание Алессандрони, которое используется и в этом фильме, уже не такое напряженное, а, скорее, усталое.

– Как ты пришел к теме Джилл и к теме Шайена?

– Тема Джилл пришла ко мне не сразу, было сложно, и я подумал, что нужно использовать сексты – три сексты на восемь тактов.

Помню, как я оказался на площадке, когда снимали сцену, где появляется Клаудия Кардинале. Это был первый день съемок, снимали в Экспериментальном центре кинематографии. Первый раз я вот так заявился на съемочную площадку к Серджо, и Кардинале была поистине великолепна.

А вот тема «Прощание с Шайеном»[25] родилась прямо в студии. Я сыграл Серджо импровизацию на фортепиано, как вдруг он ни с того ни с сего выдает: «Эннио, мы с тобой забыли сделать тему Шайена, что будем делать?»

Эта тема должна была передать и насмешливый характер персонажа и его хромоту. Маурицио Де Анджелис сыграл на банджо, которое сразу же связало эту тему с мотивами американского фольклора, а немного расстроенное фортепиано, какие бывали в салунах, и фирменный свист Алессандрони довершили дело.

– Персонаж Джилл всегда ассоциировался у меня с Новой Америкой – это невероятная и в то же время эгоистичная женщина, готовая пойти на все, чтобы спасти свою жизнь или удачно заработать. Поэтому голос Эдды Дель’Орсо, как и в теме «Жажда золота», представляется мне песней самой Америки – привлекательной и в то же время амбициозной женщины, голосом любовницы и будущей матери, воплощением красоты и мечты.

– Хочу отметить, что вставлять голос я изначально не планировал. Но чем дальше продвигалось дело, чем больше я старался отточить написанное, тем яснее становилось, что нужно вернуться к уже готовым решениям. Постепенно я пришел к выводу, что необходимо подключить женский голос. Понимая, что умеет и может Эдда Дель’Орсо, я все больше утверждался в этом намерении. Я постепенно, шаг за шагом, открывал для себя эту исполнительницу. Если бы нас не свела судьба, я бы, наверное, никогда и не использовал вокал в вестернах. Я писал специально для нее и лишь постепенно осознал, на что она способна. Эдда выкладывалась целиком, все мои указания казались ей совершенно самоочевидными, так что в них и не было нужды. Едва я наигрывал ей мотив, как она уже с головой погружалась в мир этой мелодии.

«За пригоршню динамита»

– Помимо мифа о мифе, о котором писал Моравиа, и легенды, которая со временем возникла вокруг фильмов Леоне, музыка к фильму «Однажды на Диком Западе» была записана на студии RCA, которая продала более десяти миллионов пластинок по всему миру… Но если голос Эдды Дель’Орсо стал открытием фильма, в картине «За пригоршню динамита» он стал символом утопии. Ее голос уносился куда-то вдаль, точно сама жизнь ушедшего мира, оживающая лишь вспышками воспоминаний о былом…

– Я вводил голос Эдды, когда пользовался модуляциями: двухдольник переходит в трехдольник, и с каждым разом мелодия словно вертится вокруг самое себя, создавая ощущение бесконечного бега