– Вот и прекрасно.

Эмансипор потер затылок:

– Корбал Брош ловит рыбу.

– Вот как? Что ж, как я понимаю, у него возникла внезапная нужда в акульем хряще.

– У него, что ли, колени болят?

– Прошу прощения?

– Ведьмы-заклинательницы говорят, что это надежное средство от боли в коленях.

– Ах вот оно что. Полагаю, в данном случае речь идет о некоторых экспериментальных исследованиях.

– Гм…

– Вот что, любезный…

– Да, хозяин?

– Моя кольчуга… нет, погодите! – Сидевший на краю койки Бошелен встал. – Мне кажется, Риз, в наших отношениях наступил критический момент.

– Сударь? Вы меня увольняете?

– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказал Бошелен, поправляя свой парчовый халат и поглаживая острую бородку. – Увы, за время этого путешествия ваше мастерство изрядно пострадало. Общеизвестно, что чрезмерное потребление дурханга приводит к угасанию умственных способностей, хронической апатии и исчезновению всяческих амбиций. Короче говоря, у вас начал атрофироваться мозг. Вы проводите все свободное от сна время в постоянном отупении, а когда спите, то не способны погрузиться в достаточно глубокий сон, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Увы, вы стали бесполезны и утомительны.

– Да, сударь.

– Соответственно, ради вашего же блага и, что более важно, моего я вынужден конфисковать ваш запас дурханга на время этого путешествия, а если потребуется, то и навсегда.

– Для меня это было бы плохо, сударь.

– Да неужели? – Бошелен удивленно поднял бровь.

– Да, хозяин. Плохо. Это все из-за нервов. У меня с ними прямо беда. Они уже не те, что когда-то.

– И что же так действует вам на нервы, любезный Риз?

Именно от этого вопроса и позволял Эмансипору уклоняться дурханг. Но теперь хозяин требовал от него до омерзения полной трезвости, лишая всех возможностей сбежать от реальности. Внезапно лишившись дара речи, слуга показал на массивный деревянный сундук у стены.

– Дитя Корбала Броша? – Бошелен нахмурился. – Бросьте, Риз, это довольно глупо. Оно хоть раз сбежало? Собственно, вы и видели-то его только однажды, в самом начале нашего путешествия. Более того, разве вы не верите в узы и заклятия, которые я наложил на этого скромного гомункулуса? Должен добавить, что паранойя – обычное явление среди тех, кто злоупотребляет дурхангом.

– Хозяин, но я слышу его каждую ночь. Бульканье, стоны, хрипы…

– Надлежащие ротовые и голосовые органы, с точки зрения Корбала, не играют особой роли. Подобные звуки вполне естественны, учитывая физические ограничения данного существа. Кроме того, – тон Бошелена внезапно стал жестче, – нас постоянно будут сопровождать гости, многие из которых куда менее приятны, чем созданное моим товарищем причудливое собрание органов и частей тела, пребывающее в этом сундуке. Я исходил из предположения, любезнейший, что вы, берясь за эту работу, в полной мере осознаете подобные обстоятельства. В конце концов, мое главное увлечение – вызов демонов, в то время как мой напарник Корбал Брош исследует загадки жизни и смерти, а также всего, что находится между ними. Разве не ясно, что всем нам придется столкнуться со множеством странностей и пережить немало приключений? Да и разве вам бы хотелось, чтобы все обстояло иначе?

На это у Эмансипора Риза не нашлось ответа. Раскрыв рот, он уставился на Бошелена.

Наконец чародей отвернулся, едва заметно вздохнув.

– В любом случае, Риз, дитя не должно вас беспокоить. Кажется, я уже говорил с вами на эту тему – собственно, вскоре после того, как мы вышли в открытое море. Этот корабль находился в гавани Минора как для пополнения запасов, так и с целью ремонта, а также чтобы набрать новую команду. Так вот, что касается ремонта, похоже, именно он стал ключевым фактором в нынешней нашей ситуации. – Бошелен подошел к кормовому иллюминатору и оперся обеими руками о раму, вглядываясь сквозь свинцовое стекло. – Близятся сумерки, Риз. И через несколько мгновений мы окажемся во власти Несмеяни. Железные гвозди, Риз. Купленные в Скорбном Миноре.

Эмансипор нахмурился. В голове зашевелились смутные воспоминания. Голоса двух приятелей в таверне. Крыга и Зануда, любители легкой наживы. «Мы поработали на разгрузке, а потом содрали с них хорошую цену за железные гвозди…»

Бошелен снова взглянул на Эмансипора:

– Скажите, Риз, раз уж вы уроженец Скорбного Минора, – что, собственно, такое жорлиг?

Хек Урс знал, что нужно поспать, пока не прозвучит колокол, возвещающий о начале ночной вахты, но мысли его были полны навязчивых тревог и переживаний. Ясное дело, организму требовалось некоторое время, чтобы перестроиться и перейти из одного режима в другой: спать днем и бодрствовать ночью. Пока не привыкнешь, в голове будет вроде как туман и все такое. Хотя Пташка Пеструшка, похоже, могла в любой момент погрузиться в глубокий сон – с другой стороны, она все-таки раньше была во вспомогательной службе гарнизона Певунов в городе Поборе, привыкла к военной дисциплине. Что касается Густа Хабба, ему воистину повезло. Стоило парню лишиться уха, как корабельный лекарь сунул ему в руки бутылку нектара из д’баянга: от одного глотка его можно было заснуть так, что не разбудят даже спазмы в желудке у Огни, от которых вокруг рушатся горы.

Увы, у несчастного Хека Урса оба уха оставались на месте, не обладал он также и солдатским умением спать где угодно и когда угодно, а потому сейчас бесцельно бродил туда-сюда, натыкаясь на стены, будто кот, которому отрезали усы. А напротив него, у кормового релинга, стоял один из гостей: толстяк, которого почти никто никогда не видел, весь в черном, с поднятым капюшоном.

Хек хотел было развернуться и уйти, но тогда ему бы пришлось снова пройти возле капитана, а зачем рисковать понапрасну: если один раз обошлось без замечания или приказа, то во второй уже вряд ли повезет. Поэтому, глубоко вздохнув, Хек подошел к релингу и встал рядом со зловещей фигурой.

– Близятся сумерки, сударь… и впереди, похоже, спокойная ночь.

Голова в капюшоне слегка наклонилась, и Хек скорее почувствовал, чем увидел взгляд рыбьих глаз толстяка. Подавив внезапную дрожь, матрос облокотился о релинг:

– Вижу, вы леску забрасываете? Вокруг, говорят, опасно. Акулы и дхэнраби. Рыбачить довольно рискованно, я бы сказал. Замечали когда-нибудь, сударь, что моряки почти никогда не рыбачат? Обычно только пассажиры этим занимаются. Странно, да? Наверняка это как-то связано с тем, что однажды мы сами пойдем на корм рыбам. Жуткая мысль, откровенно говоря.

– Акулы, – произнес таинственный пассажир высоким тонким голосом.

Хек моргнул, затем нахмурился:

– В смысле? Акул ловите? Ценю ваше чувство юмора, что уж там. Акулы, ха! Небось покрупнее экземплярчик добыть хотите? Вроде тех с золотистой спиной, что величиной с сам «Солнечный локон»? Эх, славный был бы поединок.