И к слову о цене. Почти сразу за рамкой её тронули за локоть и отвели в закуток перед гермоворотами.

– Как договаривались.

Свет здесь не горел, и стопка купюр чуть не промахнулась мимо чужой ладони. Вера вспомнила, как на неё посмотрели в банке, когда она запросила всю сумму наличными. Впрочем, физический эквивалент денег пока никто не отменял; просто было не принято. Уже не принято.

– Смарт в оффлайне? Хорошо. Проходите дезактиватор, потом налево. Там инфобокс. Введёте код служебного доступа, – в руку лёг свёрнутый трубочкой листок, – и назовёте имя. Давно?

Последний вопрос от безликого, невыразительного силуэта оказался настолько неожиданным, что Вера вздрогнула. Пришлось опереться о стену. Выщербленный ракушечник под тонкими перчатками показался неожиданно тёплым и уютно шершавым.

– Давно. Пять лет…

– Из первых, – силуэт повёл подбородком. – Удачи Вам. И сил.

* * *

В нарезанном на кубиклы зале не работала половина ламп. Древние диоды скупо сеяли ржавый, неуютный свет, в котором трудно было разобрать даже крупный шрифт указателей. Влад сидел на заправленной койке и умудрялся в этой полутьме листать «Ведущего в погибель».

«Где он взял бумажную книгу?» – мелькнуло в голове, прежде чем Вере снова пришлось искать опору. На миг показалось, что снова то самое лето, та самая дача, тот самый вечер, и телевизор бубнит, и Влад просто забрался на чердак, чтобы почитать в тишине… Ближайшая колонна толкнула в плечо. Тощий бледный мальчишка, не поднимая глаз, буркнул:

– Я сегодня уже сдавал. Контрольные?

Потом всё же оторвался от чтения, выпрямился и свёл густые, чёрные на бескровном лице брови:

– Что-то не так? Вам плохо? Позвать?..

– Владька, – прошептала Вера. – Глаза не ломай.

Он смотрел на неё, и смотрел, и смотрел, и тёмные волосы торчали надо лбом неровным и непослушным штакетником, как тогда, и футболка с очередным супергероем висела на худых плечах, как тогда, и глаза…

Вот глаза изменились. Вместо карей теплоты в них поселилась холодная синяя искра. Пронзительная, испытующая. Наконец, Влад моргнул и неуверенно уточнил:

– Мама?

* * *

– Маску сними. Здесь никто не носит, все забили. И головой не верти, ты всё это каждый день видишь. Тебе на всё плевать, смену отработала – и на лайбу.

Влад еле слышно раздавал подсказки, изображая, будто нехотя плетётся за медтехом. На самом деле вёл, конечно, он. Вера хоть и добыла перед спуском схему станции, но запуталась в ней после первого поворота.

Наконец они добрались до «главной площади». Здесь стояли, сидели, неспешно прогуливались вокруг колонн. Играли в какие-то несложные игры, жевали батончики из автомата. Негромко переговаривались или молчали.

Никто из обитателей станции не выглядел старше двенадцати. Никто не обратил внимания на новоприбывших.

Плюхнувшись на свободную скамью, Влад шёпотом скомандовал:

– Достань блокнот, делай пометки. Голос скучный, интонации вопросительные, но без энтузиазма. Да, все знают, что к нашим иногда… прорываются сверху. Но есть правила игры.

Вера послушно вытащила из нарукавного крепления прошитую стопку листов и карандаш, которые устарели ещё до рождения сына. От мыслей в прошедшем времени голова снова закружилась.

– Пять лет, Владька. Пять же? Порой мне кажется, что я сбилась…

– Пять, – кивнул тот. – Я считал. Здесь, в общем, делать-то больше нечего, кроме как считать. А, ну книги ещё. Я, можно сказать, попал в свой маленький литературный рай.

На бумаге лениво разлеглась жирная пятёрка. Потом из-под грифеля выполз знак вопроса. Ещё один. И ещё.

– Скажи, ты… Ты злишься?

– Мам, перестань. – Влад не задумался ни на секунду, словно готовился к ответу все свободное время. – За что? За то, что спасла мне жизнь? Это ведь не обычная фотофобия. И не порфирия. Я правда здесь много читал.

Стиснув зубы, Вера задышала глубже и медленнее. Арочные своды потолка медленно кружились, и чтобы не упасть, она устроилась рядом с сыном. Тот, глядя прямо перед собой, продолжал:

– Давай прикидывать. Сначала где-то в горах Валахии с неба падает здоровая штуковина, не похожая ни на метеорит, ни на сгоревший спутник. После этого в течение суток там идёт красный снег, который вовсе и не снег, а тоже что-то маловнятное. Ещё через неделю в ближайших городках каждый двадцатый подросток начинает покрываться ожогами на солнце. Через две – по всей Румынии и Молдавии. Через месяц – Европа целиком. И твой сын – тоже. Вот что бы ты сделала?

– Я сделала, что мне сказали. – Вера наконец смогла разжать сведённые челюсти. – Мы все перепугались, старики вспомнили пандемию двадцатых… Я хотела спасти тебя. Но и других тоже. Это был мой долг. В нас всегда крепко вбивали: «Здоровье планеты начинается с карантина». А по словам властей выходило, что старое метро, которым давно никто не пользуется, – лучший вариант из возможных. Кто же знал, что на целых пять лет…

– Мам, – повторил Влад, – выдыхай. Я никого не виню. Выбора не было. Ни у тебя, ни у меня.

Теперь он смотрел прямо на Веру. Не отворачиваясь, не отводя мёрзлого синего взгляда. Так искренне и открыто, как только может смотреть человек, лгущий во спасение. От понимания на душе становилось пусто и кисло.

И в этой кислой пустоте чей-то незнакомый голос прохрипел:

– Я виню, – и разборчивее: – А выбор… Владька. Сынок. Там, наверху, вас боятся. И я боюсь, да. Но я пришла сказать: они хотят затопить тоннели.

Они хотят, чтобы ничто не вышло из метро.

* * *

Теперь Влад буквально волок её за собой, сдвигая скамьи, задевая по пути перегородки кубиклов и расталкивая встречных. Казалось, он хочет привлечь к себе и к своей цели максимум внимания. А цель приближалась.

Они спустились в тёмный зев тоннеля – тот, что не был перекрыт блокпостом. Впрочем, темнота оказалась относительной. Кто-то навесил на старые кабели не менее старые лампы, и те лениво мерцали, освещая, казалось, лишь сами себя. Влад остановился возле одного из тусклых светлячков, и Вере на миг померещилось, что его глаза тоже блеснули.

– Теперь в подробностях, – он снова перешёл на шёпот. – Что, когда, каким образом?

«А ведь он повзрослел. А я не заметила. Дура, как бы ты смогла? – промелькнуло в голове. И тут же словно кусочек головоломки негромко щёлкнул, добавляя конструкции цельность: – Но за пять лет… почему он совсем не вырос?»

– Я не знаю, – обкатывая мысль, пробормотала Вера. Тут же поправилась: – Вернее, знаю, но мало. В минобороны… Да, я теперь работаю в минобороны – чтобы понимать больше, чтобы быть ближе… А последнее время пошли слухи: страшные, дикие. И кто-то решил, что раз в