— Все к лучшему. Это говорит мне о многом.

— Может быть, и больше, чем вы хотите знать. Вы посоветовали Биличу обратиться в комнату номер девятнадцать. Почему?

— Чтобы произвести на него впечатление.

— Если вы только что приехали в Югославию, как вы можете знать про комнату номер девятнадцать?

— Про нее несколько раз упоминали, когда мы были в Албании.

— В каком смысле?

— Как о логове зверей, возглавляющих тайную полицию, следовательно, являющемся сосредоточением власти. — Вулф протянул руку. — Разрешите мне кончить. Я попросил Жубе Билича отвезти нас к северной части площади, но, когда он привез нас сюда, я подумал, что это то, что надо. Вы бы все равно о нас узнали, от него или от кого-нибудь другого, поэтому лучше было увидеть вас и рассказать все самим.

— Еще лучше было бы сказать мне правду.

— Я сказал вам правду.

— Так. Почему вы предлагали Биличу американские доллары?

— Потому что они у нас есть.

— Сколько?

— Больше тысячи.

— Где вы их взяли?

— В Соединенных Штатах. Это удивительная страна, где можно делать деньги, и мы с сыном этим воспользовались. Но там не знают, на кого ставить, и слишком много слов говорится впустую. Поэтому мы приехали, чтобы разобраться на месте. В чьих руках лучше сосредоточить власть в Югославии — русских, Тито или Духа Черной горы?

Стритар задрал голову и сощурил глаза.

— Все это очень интересно и чрезвычайно глупо. Мне сейчас пришло в голову, что из тех миллионов, которые были направлены в Югославию Всемирным банком, я имею в виду — Соединенными Штатами, только один дошел до Черногории — на постройку плотины и электростанции в трех километрах от Титограда. Если Всемирный банк интересуется тем, истрачены ли деньги на те цели, для которых они предназначались, разве не могли они прислать вас, чтобы это проверить?

— Могли, — согласился Вулф. — Но не меня. Мы с сыном не обладаем нужной квалификацией.

— Вы не можете рассчитывать, — заявил Стритар, — чтобы я поверил в вашу невероятную историю. Я признаюсь, что не понимаю, на что вы рассчитываете. Вы должны знать, что без документов вы подлежите аресту и тщательной проверке, которая вам явно не понравится. Вы можете быть агентами русских. Вы можете, как я уже сказал, быть агентами Всемирного банка. Вы можете быть иностранными шпионами бог знает откуда. Вы можете быть американскими друзьями Духа Черной горы. Может быть, вас даже прислали из пресловутой девятнадцатой комнаты, чтобы прозерить лояльность и бдительность черногорцев. Но почему, кем бы вы ни были, вы не запаслись документами? Это просто смешно!

— Совершенно верно, — Вулф кивнул. — Какое удовольствие встретить умного человека, мистер Стритар. Вы можете объяснить отсутствие у нас документов, только поверив, что мой рассказ является правдой. Что касается нашего ареста, не буду убеждать вас в том, что был бы рад провести год или два в тюрьме, но он явился бы ответом на ряд вопросов, которые нас интересуют. Что касается вопроса о том, на что мы рассчитывали, почему бы не предоставить нам возможность получить информацию, которая нас интересует, в пределах разумного времени, например месяца? Я бы не стал делать такого предложения в Белграде, но ведь здесь Черногория. Турки веками безуспешно пытались свалить эти скалы, поэтому маловероятно, что нам с сыном это удастся. Чтобы доказать, что я с вами полностью откровенен, скажу, что у нас значительно больше тысячи американских долларов, но с собой мы взяли лишь небольшую часть. Основную часть этих денег мы спрятали в горах, и, заметьте, не в Албании, а в Черногории.

Это свидетельствует о том, что мы склоняемся в сторону Тито, а не русских, — вы что-то сказали, мистер Зов?

Петер Зов, издавший непонятный звук, покачал головой:

— Нет, но мог бы.

— Так скажи, — обратился к нему Стритар.

— Эти доллары не должны попасть к Духу.

— Риск существует, — признал Вулф, — но сомневаюсь, что их можно найти, а при том, что я слышал об этом движении, очень сомнительно, чтобы мы его поддержали. Вы ведь человек действия, мистер Зов?

— Да, я кое-что умею. — Низкий ровный голос стал вкрадчивым.

— У Петера серьезная репутация, — сказал Стритар.

— Это хорошо. — Вулф повернулся к Стритару. — Но если он предполагает вытрясти из нас информацию о том, где находятся доллары, то это неразумно. Мы американские граждане, и применять к нам насилие было бы неосторожно; кроме того, основная часть нашего состояния находится в Соединенных Штатах, вне вашей досягаемости, пока вы не заручитесь нашей симпатией и поддержкой.

— В каком месте Соединенных Штатов?

— Это неважно.

— Вас там тоже зовут Тоне Стара?

— Может быть, да, а может, и нет. Я понимаю, какого рода власть представляет комната девятнадцать, и это меня интересует, но я предпочитаю не привлекать ее внимания к моим друзьям и союзникам в Америке. Могут возникнуть затруднения, если я решу вернуться сюда и остаться.

— Вам могут не разрешить вернуться.

— Это верно. Но мы сознательно идем на риск.

— Вы пара идиотов.

— Тогда не тратьте на нас время. Все, что идиот может сделать в Черногории, — это упасть со скалы и сломать себе шею. Если я приехал, чтобы найти здесь свою судьбу, и привез с собой сына, чего вам беспокоиться об этом?

Стритар засмеялся. Смех его показался мне искренним, я удивился, что же такого смешного мог сказать Вулф. Петер Зов угрюмо молчал. Вдоволь насмеявшись, Стритар посмотрел на часы, взглянул на меня — в восьмой или девятый раз — и сказал Вулфу, нахмурившись:

— Вы должны знать, что мне будет известно все — где вы были в Титограде, что говорили и что делали. Это не Лондон и не Вашингтон, и даже не Белград. Я не буду устанавливать за вами слежку. Если вы мне будете нужны через час, пять или сорок часов, я достану вас — живыми или мертвыми. Вы сказали, что понимаете, какую власть олицетворяет комната девятнадцать. Если не понимаете, то поймете. Сейчас я разрешаю вам уйти, но, если я передумаю, вы узнаете об этом.

Его голос звучал сурово, поэтому я удивился, когда Вулф встал, сказал мне, что мы уходим, и направился к двери. Прихватив рюкзаки, я двинулся за ним. В приемной сидел один из клерков, и он лишь мельком взглянул на нас, когда мы проходили мимо. Не будучи осведомленным о нашем статусе, я ждал, когда последует команда остановить нас и схватить за шиворот, но коридор был пуст. Выйдя из здания, мы остановились на тротуаре под любопытными взглядами прохожих. Я отметил что «Форда» выпуска 1953 года, принадлежавшего Биличу, нигде не видно.

— Сюда, — сказал Вулф, поворачивая направо.

Следующий инцидент доставил мне большое удовольствие, и бог знает, как мне это было необходимо. В Нью-Йорке, где я живу, знаю все вокруг и могу прочесть любые надписи, я обычно предчувствую возможный удар, но здесь, в Титограде, я ощутил большой подъем, когда понял, что моя нервная система по-прежнему работает, несмотря на перенесенные испытания. Мы прошли четверть мили по узкому тротуару, избегая столкновений с прохожими, когда у меня возникло четкое ощущение, что за нами следят. Я быстро оглянулся и сказал Вулфу: