– Я не говорил, что хочу ее повесить, – возразил он, ища глазами Корал, которая сидела рядом с Молли и внимательно следила за происходящим.

В ответ она послала ему презрительный взгляд.

– Хватит, Вольф, – снова вмешался Эрнест Дюк, не в силах больше хранить молчание и тяжело поднимаясь с места, – Никто не говорил о повешении. Мы все знаем, что для этого нет причин, по крайней мере сейчас…

– Может, этот город не нуждается в шерифе, который поддерживал бы законность, – прервал его Вольф. – Может, здесь хотят организовать «комитет бдительности», глава которого будет принимать только самые популярные решения, безучастно взирая на то, как добропорядочные жители Паудер-Крика самолично вершат суд и расправу. Если вам нужно именно это, лучше выберите другого шерифа. Я слагаю с себя все обязанности, поскольку не хочу жить в таком городе, служить ему, растить здесь сына.

– Не торопитесь, Вольф! – воскликнул мэр, стараясь перекричать поднявшийся в зале невообразимый шум. – Никто не говорил про «комитет бдительности»…

– Мэр, – донесся с заднего ряда голос Кетлин, – выступавшие на собрании призывали к самоуправству, чем, по сути, и занимаются «комитеты бдительности». Я думала, в Монтане, особенно в Паудер-Крике, миновали те времена. Для чего нам содержать шерифа, тюрьму и ежемесячно проводить заседания суда, если всякий раз, когда какому-то идиоту не понравится его новый сосед, все до единого готовы тут же линчевать несчастного? Это же просто дурость! Неудивительно, что Вольф отказывается. Док Уилсон замахал руками:

– Я согласен с Вольфом и Кетлин. Чего мы хотим: законности или самоуправства? Вольф Бодин представляет закон. И до тех пор пока эта мисс Ролингс ничего не совершила, думаю, мы не должны нарушать ее права.

– Вы хотите сказать, что мы должны сидеть сложа руки и дожидаться, пока снова ограбят наш банк, захватят дилижанс с жалованьем для всего города или задавят невинного ребенка, убегая от погони? – взорвалась Миртль.

– Нет, я предлагаю не спешить, присмотреться к новой жительнице. И доверить шерифу охранять порядок в нашем городе, – ответил док Уилсон, сверкнув на Миртль карими глазами-бусинками. – Насколько мне известно, девушка еще ни в чем не провинилась.

– Вы правы, док, – поддержала Кетлин, ткнув в его сторону указательным пальцем. – Если дурную славу родителя считать преступлением и судить за это потомков, то многим в нашем городе придется худо. – Она вскочила на ноги. – Почему, Саймон Джонс, вашего отца не сажают за решетку по три раза на неделе за то, что он напивается и буянит? – обратилась Кетлин к кривоногому низкорослому фермеру, который густо покраснел от ее слов. – Зато вы сами – его противоположность, не так ли? Никто не видел вас с рюмкой в руке, и это, несомненно, ваша заслуга. А вы, Миртль? Разве нам всем не известно, что вашего отца в шестьдесят четвертом году обвиняли в незаконном захвате земли?

– Это не доказано!

– Да, не доказано, но слухов ходило много. И все же, вы стали одним из наиболее уважаемых жителей города. Вы глава общественного комитета города и член школьного совета. И мне кажется, вам следует беспокоиться о том, кто будет учить зимой наших детей, а не забивать себе голову решением судьбы одинокой девушки, которая пока не причинила вреда никому, кроме Скупа Пармали, который пытался ограбить дилижанс. Еще вчера она всем здесь нравилась, а сегодня, когда мы узнали ее имя, половина города уже готова прогнать ее из Монтаны. Мне стыдно, что я живу в Паудер-Крике!

Приутихшее было собрание вдруг снова заволновалось. Все говорили хором, спорили, махали руками. Каждый старался перекричать соседа. Разъяренная тем, какой оборот приняло дело после выступления шерифа, обиженная на Кетлин за вздорные и совершенно необоснованные обвинения в адрес отца, Миртль Ли Андерсон схватила молоток и принялась лупить по столу, вынуждая всех замолчать.

– Может, у нас пока нет причины вышвыривать из города бандитскую дочь, но я скорее соглашусь проглотить гремучую змею, чем позволю ей занять учительское место, о чем мечтает Кетлин Бодин! В зале опять воцарилась тишина.

– Это правда, Кетлин? – спросила Эбигейл Причард, озабоченно наморщив лоб. – У меня нет личной неприязни к девушке, вы же понимаете, но взять ее в качестве новой учительницы…

Вольф решил, что пора снова завладеть инициативой, и поднял руку:

– Я сделал по телеграфу запрос о мисс Ролингс, и мне кажется, вам будет интересно узнать, какой ответ я получил. Рассказывать?

Все разом закричали:

– Конечно… Да, черт побери… Говорите… Вольф кивнул, дожидаясь, пока стихнет шум. Из зала на него смотрели хмурые, напряженные, озабоченные люди. Справа в заднем ряду он заметил незнакомца: молодого темноволосого человека лет двадцати, гладко выбритого, в добротном темном костюме и шляпе. На миг Вольф удивился, что какой-то чужак присутствует на городском собрании, ведь, не будучи жителем Паудер-Крика, он не мог принимать участия в дискуссии.

Видимо, незнакомец услышал в салуне толки о предстоящем собрании и решил поподробнее разузнать, из-за чего, собственно, разгорелся весь сыр-бор.

«Наверное, игрок», – решил Вольф. Но глаза черноволосого молодого человека совсем не походили на бегающие масленые глазки заядлых картежников.

И все же в его взгляде шериф заметил какой-то неистовый блеск, выдававший огромный интерес этого господина к происходящему, хотя внешне он казался совершенно спокойным.

В зале стало тихо, насколько это возможно в помещении, где собралось много народу. Тишину нарушал только дождь, внезапно забарабанивший в окна гостиницы. Вскоре гроза доберется и сюда.

Вольф повысил голос, чтобы его услышали сквозь шум дождя и ветра:

– Так вот. О Ребекке Ролингс не известно ничего предосудительного, если, конечно, не считать уликой имя ее отца. Но мне удалось выяснить и еще кое-какие факты, которые, друзья мои, говорят о том, что она превосходный учитель, именно такой, какой нужен в Паудер-Крике. Она училась в Бостоне в привилегированной частной школе для молодых леди мисс Элизабет Райт. Учебу закончила с отличием, получив диплом преподавателя. Наилучшие отзывы о ней оставили учителя литературы, истории и музыки, она также проявила незаурядные способности в математике и географии. Кроме того, после выпуска она еще два года преподавала в своей школе, а это, как вы понимаете, означает, что у нее на два года больше практики, чем у той новоиспеченной учительницы, которая сбежала, еще не доехав до места.

– Но можно ли доверить ей наших детей? – спросила Эмили Брейди, озабоченно пришлепывая нижней губой. Ее сын Джоуи был лучшим другом Билли Бодина, к тому же она искренне хотела поддержать Кетлин, однако Лотси Мейсон, задавленная после ограбления банка, приходилась Эмили племянницей, и боль утраты до сих пор жила в ней. – Мы ведь не знаем, что на самом деле представляет собой эта молодая женщина. Ведь наставница должна не только учить, она должна привить детям высокие моральные качества и быть в высшей степени благонадежной личностью.