Носы у следопытов разные.

У Феди нос веселенький, маленький, пуговкой. Таким носом много не вынюхаешь. Он даже не может различить сорт табака.

Зато у Ромки нос настоящего сыщика. Тонкий облупившийся кончик вздернут вверх. Чуткие ноздри вздрагивают и глубоко вбирают в себя воздух. С таким носом не пропадешь!

Андрейкин нос, хотя и длинный, совершенно бесполезный, потому что Андрейка тощ и долговяз, его нос всегда находится на почтительном расстоянии от пола и земли и ничего не сможет вынюхать.

У низкорослого Славы Кубышкина жирный нос к земле ближе. А что толку?! Он лишь посапывает дырочками, и не поймешь, различает ли что-нибудь, кроме запахов вкусной пищи. Толстый у Славы не только нос, но и щеки, и уши, и руки. И голова огромная: кепка лишь на макушку налезает, дальше — ни в какую, хоть тресни!

Федя Малявка достает из печурки спички. Чиркает о коробок. Подносит горящую спичку к записке.

Бумажка дрожит в его руке и, обугливаясь, скручивается как живая. Огонек неторопливо ползет вверх, дотягивается до Фединых пальцев.

Ромка морщится, словно от зубной боли. Эх, такую записку жгут! Первый в жизни боевой приказ и тот — в пепел!

— Теперь к столу, — приглашает Федя. — Продолжим тайный совет.

— Чего совещаться! — отмахивается Ромка. — Рыжие осетров ловят! А мы тут говорильню устроили. Пора переходить на боевое положение: вставать раньше петухов, и всем звеном — на корабль! А потом, когда высадимся на берег, будем искать браконьера. В протоке у Соколиной горы уйма всякой рыбы. И места глухие. Где ж еще ловить браконьера, как не там? Яснее ясного!

— Законно! — вставляет Андрейка свое любимое слово. — Искать браконьерский след поручим Носику.

— Обойдемся без Носика! — возражает Слава Кубышкин. — Он ищет только за мясо. Где мы мяса напасемся?

— Молчал бы лучше! Это для тебя надо еду запасать — вечно на уроках жуешь. А мой Носик сам себе пищу находит. В мусорных ямах.

— Я — за Носика, — поддерживает Ромка. — Собака — лучший друг разведчика. Кто первым в космос проник? Лайка. Без кого охотнику в лесу не везет? Без гончих. На Севере кого запрягают в упряжку? Опять же собак. Лошади там ни тпру ни ну, а собаки туда и сюда. Только погоняй как следует. А на войне? Донесения в ошейниках прятали — раз. Из боя раненых оттаскивали — два. Патроны на себе носили, следы вынюхивали — три. Вот тебе и «обойдемся без Носика»! Без собаки мог только Шерлок Холмс обходиться. Тогда еще не умели псов дрессировать. На одной индукции выезжали.

Андрейка приходит в дикий восторг от Ромкиных слов. Вот кто понимает собачьи заслуги перед человечеством! Лучший следопыт звена, который сам быстрее любой ищейки умеет след находить, так красочно расписал Носика, словно это его собственная собака. Даже завидки берут. Правда, Андрейка ни за что не стал бы хвалить чужого пса. Чужие собаки всегда хуже Носика. Законно!

Но и после убедительной Ромкиной речи упрямый Кубышкин стоит на своем:

— По-вашему выходит, вся жизнь на одних собаках держится…

— Почему «по-вашему»? — настораживается Андрейка. — Да ты знаешь, какой у меня Носик?! Вчера на бахчах растерзал коршуна. В пух и прах!

Мальчишки вспоминают, кого еще растерзал Носик. Насчитывают шесть жертв: цыпленка, штаны Славы Кубышкина, Андрейкину тетрадь по рисованию, кукан с рыбой, пустую кошелку, чучело в огороде…

— Вполне достаточно, — останавливает Федя Малявка. — Берем Носика с собой!

— Долой Носика! За порванные штаны меня в угол ставили…

— Свое мнение, Кубышкин, оставь при себе. А нам надо решить еще один вопрос. Что брать в разведку?

— Сухари! — оживляется помрачневший было Слава Кубышкин. — И буханку хлеба!

— Мяса для моего Носика…

— Ага! Что я говорил! Носик без мяса не может. Вон Носика из разведки!

— Не мути воду, Кубышкин! С Носиком все ясно. Распределим лучше свои обязанности. Вношу конкретное предложение…

Глава шестая

Дверь открывает Носик

Внести конкретное предложение Феде мешает Носик. Он скребется в дверь с улицы, ворчит и рявкает: «Рррав! Рррав!»

Мальчишки вскакивают с мест.

На пороге — Носик. Во всей своей красе. Красный язык высунут. Маленькие темно-коричневые глаза влюбленно смотрят на Андрейку.

Толстолапый пес весь покрыт длинной шерстью. Пепельного цвета, она свисает у него спереди и сзади, на животе и по бокам. Сразу не поймешь, где уши, шея и лапы, а где хвост и морда. Живой ворох нерасчесанных волос, из которого одиноко выглядывает, принюхиваясь, блестящий нос. На массивной, заостренной морде нос торчит гордо и заносчиво. Не потому ли и получил пес забавную кличку Носик?

Стоя на пороге, собака водит влажным носом вправо и влево. Затем ставит широкие лапы на половицу и бредет к своему хозяину, Андрейке.

Андрейка сияет от удовольствия:

— Вот это Носик — сам дверь открыл! Чистокровная южнорусская овчарка. Шестнадцать тысяч лет служит человеку!

— Не бреши, — уличает Кубышкин. — Носику и двух лет нету.

— Много ты понимаешь! В первобытной пещере рядом с черепом древнего человека нашли скелет собаки.

— Скелет Носика?

— Не Носика — не мели чепухи! Его пра-пра-прадедушки. А может, и пра-пра-прабабушки. Точно не помню. Один ученый сказал, что эта первобытная собака произошла от шакала и волка.

— А твоего Носика сваляли из шерсти.

Носик не участвует в споре. Но всякий раз, когда в разговоре упоминается его имя, настороженно приподнимает правое ухо, прислушивается.

Пес явно на стороне своего хозяина. Андрейка взмахнет рукой — и он пошевелит хвостом. Андрейка сядет на свое место — и он садится. Андрейка забегает по комнате — собака за ним.

Рассердившись, Андрейка начинает кричать на Кубышкина. Носик тоже подает голос, рычит и скалит зубы.

В пылу спора Слава ничего не замечает. Шумит, машет руками. И тут — о ужас! — нечаянно наступает Носику на лапу.

Мальчишки замирают в тревожном предчувствии — озлобленный Носик готов растерзать Кубышкина…

— Фу! Фу! — грозно говорит псу Андрейка и указывает рукой в угол. — Место!

Хорошо, что Носику с младенческих лет знакома и понятна команда «фу». На языке всех дрессировщиков мира она означает, что псу нужно немедленно прекратить агрессивные действия и отпустить виновника подобру-поздорову.

Носик недоволен этой командой. Из темного угла еще долго доносится его злобное