Трое молчаливых слуг появлялись и пропадали бесшумно, вышколенные так, что я начинал чувствовал себя несколько не в своей тарелке, будто время сдвинулось на пару веков назад.

Мы сидели на противоположных концах настолько длинного стола, что если бы сэр Устинакс попросил меня передать солонку, я попросил бы привести коня и сел верхом. К счастью, за спинкой его кресла стоят двое молчаливых слуг, за моей, наверное, тоже, не знаю, не оглядываюсь, вертеть головой неприлично.

Сэр Устинакс посматривал из-под снежных бровей, я старался держаться по-рыцарски, кромсал мясо своим длинным ножом, шумно обгрызал мясо с костей и бросал под стол, где тут же появились два пса, однако в чем-то прокололся, хозяин снова улыбнулся чуть-чуть, взор потеплел.

– Как вам мясо оленя, сэр Ричард?

– Превосходно, – отозвался я с энтузиазмом. – Чувствуется, что убито доблестным охотником после долгой скачки по лесу и по оврагам!

Он кивнул.

– Угадали. А отведайте вот это не столь благородное мясо. Это простая телятина.

Телятина таяла во рту, Устинакс понаблюдал за мной с интересом, в глазах проступило понимание.

– А как это?

– Конечно же, – ответил я, – оно целиком и полностью уступает вкусу мяса зверя, убитого на охоте… но я – паладин, а паладины должны смирять свои желания и вкусы. Потому я заявляю, что благородное мясо красиво убитого на охоте оленя пусть едят более достойные, а я довольствуюсь телятиной. А это рядом гусь, подстреленный вашими охотниками?

– Да, – ответил сэр Устинакс и посмотрел вопрошающе, – но если вы предпочтете птицу попроще…

– Да, – ответил я поспешно. – Устав моего паладинства велит быть проще и ближе к простым людям, которых защищаю со всем смирением и кротостью. Мне бы лучше обыкновенного домашнего гуся, откормленного в тесной клетке орехами. Или молодого каплуна.

– А зажаренный в масле из виноградных косточек пойдет?

– Вполне, – сказал я небрежно. – Убитых на охоте жилистых птиц да еще зажаренных прямо в лесу на углях костра, пусть едят настоящие мужчины, доблестные рыцари и отважные охотники, а я, не стремящийся к героизму, как-нибудь перебьюсь зажаренным на простой сковороде. Не постыжусь даже посолить, поперчить и посыпать зеленью.

Он кивнул:

– Наши вкусы сходятся. Я допускаю возможность, что с таким соседом мы поладить сможем… при определенных обстоятельствах.

Вышколенные слуги заносили на серебряных подносах блюда с изысканными кушаньями, а не какой-нибудь едой, я еще по нежным ароматам определял, что здесь ценят не только сервировку, но и качество: молодой каплун – просто чудо, мелкие обжаренные пташки тоже таяли во рту, я уже не считал, сколько пожрал их, будто приехал с Крайнего Севера в столицу, все это запивалось превосходнейшим вином – легким, чистым, с дивным ароматом.

За окном раздался хриплый рев охотничьего рога. Устинакс не повел и бровью, но появившийся дворецкий молча поклонился, словно испрашивая разрешения удалиться, отступил и растушевался за пределами бокового зрения.

Я застыл с наколотым на острие ножа куском сочного мяса.

– Надеюсь, ничего враждебного?

Он скупо улыбнулся:

– Сын возвращается с охоты.

Я посмотрел на стол, на хозяина, показалось, что чего-то ждет, спросил осторожно:

– Может быть, его нужно встретить?

Он покачал головой.

– Это необязательно, но… может быть любопытным. Вас проводят, сэр Ричард. А я… подожду сына здесь.

Снова с тем же дворецким спустились во двор в тот момент, когда из-под арки снаружи въезжали рыцари.

Впереди на огромном гнедом жеребце слегка покачивался в такт коню рослый воин с непокрытой головой, короткие седые волосы и такая же короткая седая бородка. Вернее, седые волосы переходят в такие же на щеках и подбородке, а сожженное солнцем красно-коричневое лицо кажется обрамленным белой шерстью. Тонкая кольчуга блестит, как рыбья чешуя, из доспехов только на плечах стальные пластины да от локтя до кисти такие же щитки, сапоги из толстой кожи в стременах выглядят как влитые, конь идет гордо, в глазах здоровый блеск и желание подраться с другими жеребцами.

За рыцарем целый отряд, шумные и веселые, у многих к седлам приторочены туши косуль, зайцев, но я смотрел с изумлением на Тудора. Он стар, безумно стар, однако в изрезанном морщинами лице столько жизни и веселой ярости, что хватит на весь отряд. Он широко улыбнулся, зубы блеснули странно белые, крупные, неизъеденные, а здоровье исходит не только от лица, а вообще от всей фигуры, как пар из кипящего котла. В то время как некоторые всадники, притомившись, сидят, распустив животы, этот с прямой спиной, едва не привстает в стременах от избытка сил и энергии.

Он лихо соскочил на землю, я поразился легкости движений, снова и снова всматривался в красивое мужественное лицо. Да, много шрамов и шрамиков, но не от падения пьяной мордой на камни: следы от железа ни с чем не спутаешь, а вон та белая звездочка – отметина от попавшей стрелы. Хорошо, морда у Тудора как вырезана из старого дуба, другому бы уже разнесли голову, как переспелый арбуз, а этот отделывается легкими ранами. А может, и серьезными, но, как видно, не потерял ни удали, ни веселья.

Когда-то белая туника вся в следах ржавчины, кое-где небрежно заштопана. Вообще-то сейчас Тудор мог бы и побогаче одеть, уже не в далеком походе, я по-новому посмотрел на него, вот уж в самом деле пренебрегает красотами. Слуги его отца, лорда Устинакса, одеты богаче, их одежда из чистого льна, а башмаки из хорошо выделанной кожи.

Он краем глаза посматривал на меня, без неприязни, скорее, как на будущего собутыльника. Дворецкий ударил жезлом в каменные плиты пола, сказал торжественно:

– Доблестный сэр Тудор, ваш отец поручил мне назвать имя вашего соседа, Ричарда де Амальфи, который здесь с изъявлениями дружбы. Он со своим другом сэром Зигфридом, доблестным рыцарем, в гостях…

Тудор развернулся и с распростертыми объятиями подошел ко мне.

– Позвольте обнять вас, сэр, – сказал он торжественно. – Говорят, сэр Галантлар в последние годы стал недостойным рыцарского звания, к тому же увлекся чернокнижниками. А по вас сразу видно: настоящий воин, настоящий рыцарь…

Мы обнялись, он отодвинул меня на расстояние руки, всмотрелся в мое лицо. Зигфриду кивнул тоже по-дружески, разговаривал лишь со мной, как один сюзерен с другим сюзереном.

– Ха-ха, что за кабана встретили за речкой! – сообщил он с веселым хохотом. – Не поверите, сэр Ричард, с сарай размером, а быстрый… куда там оленям!.. Альфакс, скажи, если бы я сдуру не попробовал с мечом, уже жрали бы кабанью печень!

Молодой рыцарь, с которому обратился за поддержкой, сказал с кривой усмешкой:

– Ну так и надо было с копьем.

– А я что говорю? Копьем бы добыл, это так же верно, как и то, что я – Тудор!..