– Девка? Что еще за девка?

– Девка как девка… ничего особенного. Одета бедненько, сама пешком. Наверное, знакомая…

– «Наверное!» – передразнил Ледокол. – Такие вещи точно знать нужно! Вы что, думаете, раз Иван – значит, дурак? Если он сумел от вас так ловко уйти – значит, он далеко не дурак! Да он и правда по жизни не дурак! А раз не дурак – в Питере ляжет на дно, к тетке сам не пойдет, пошлет кого-нибудь…

– Да у него там никого нет!

– Найдет! Я же сказал – он не дурак! Каждого, кто к тетке придет, проверять! И не только это! Все ее разговоры…

– Разговоры? – переспросил коротышка.

– Да, разговоры! Вы что – в каменном веке живете? Телефон теткин на прослушку поставили?

– Нет, Ледокол… то есть, Валентин Васильевич… мы не подумали, что нужно…

– Не подумали! А надо бы думать, если хотите в моей команде остаться, а то вы только и умеете, что кулаками работать!

– Нет, Ледо… Валентин Васильевич, мы не только кулаками…

– Ну да, как же я забыл, вы еще кастетами! Все, проваливайте, и без результата ко мне не приходите!

С утра Иван встал мрачный и недовольный. Возможно, его недовольство относилось к скудному завтраку: геркулес на половинном молоке и хлеб с маслом, сыр и колбасу Иван съел еще вчера. Однако вслух он ничего не сказал – еще этого не хватало. Юлия тоже была на взводе и не спустила бы ему, так что все обошлось. И вот, когда она мыла в кухне посуду и спрашивала себя, для чего она возится с чужими делами, когда у нее своих невпроворот, Иван появился на пороге кухни одетый и сказал, что уходит.

«Совсем?» – Юлия собрала всю свою волю, чтобы не спросить этого вслух, вместо этого спросила, куда это он направляется, если знает, что его ищут.

– Что же мне – так и сидеть тут, за твою юбку прятаться? – буркнул он. – Хоть в магазин схожу!

И ушел, не оглядываясь, дверью, правда, не хлопнул. Хорошо, что Ежик был в ванной. Юлия разбила чашку и только тогда успокоилась и решила, что пора ей приниматься за работу.

У нее полно работы, а денег нет, и никто просто так их не даст, даже от Лешки законных алиментов не допросишься. Вот интересно, зачем он приходил? Свекровь, небось, не утерпела, похвасталась, что нашла урода-жильца, так неужели Лешка забеспокоился, что тут с ними? Да нет, если бы у него хоть какая-то совесть была, то он все же хоть немного денег на Ежика подбрасывал.

Юлия вздохнула и, устроив Ежика рисовать, взяла книжку, которую дала ей Светлана в издательстве. Исторический роман канадского писателя. Что ж, посмотрим, справится ли она. Язык вроде хороший…

Оказалось, что она не так много позабыла из французского. Слова вспоминались сами собой. И вот уже на экране компьютера возникли первые строчки перевода.

Урук-Аббин выехал на поляну и натянул поводья. Звуки охоты сдвинулись на север, оттуда доносились гортанные выкрики егерей, конское ржание, рык потревоженного зверя. Здесь было тихо, здесь никого не было – и здесь назначил ему встречу вавилонский вельможа.

Урук-Аббин огляделся, прислушался к шороху кустарника – и все равно не заметил, как появился вавилонянин. Только что его не было – и вот он уже стоит совсем рядом, придерживая под уздцы пегую кобылу, смотрит своими узкими холодными глазами.

От неожиданности Урук-Аббин схватился за рукоять меча, но тут же успокоился: этот вавилонянин – не из тех, кто действует мечом. Он из тех, чье оружие – хитрость и золото.

– Здравствуй, Набла-Ласар! – проговорил молодой воин.

– Здравствуй и ты, Урук-Аббин! – отвечал вельможа. – Да будет с тобой благословение великого Мардука!

– Ты хотел о чем-то со мной поговорить? – спросил Урук-Аббин, прикрыв глаза ладонью от солнца.

– Не слезешь ли ты с коня? – вавилонянин прищурился. – Так неудобно говорить, мне приходится задирать голову, как будто я разговариваю с богом или царем.

Урук-Аббин усмехнулся, однако спрыгнул с коня, обмотал повод вокруг левой руки и снова спросил:

– Так о чем ты хотел со мной поговорить?

– Я хотел поговорить с тобой о великом Ашшурбанипале, да продлятся его счастливые годы.

Урук-Аббин нахмурился.

– Ашшурбанипал – великий государь, – продолжал вавилонянин, – Все мы счастливы под его могучей рукой. Однако не кажется ли тебе, Урук-Аббин, что великий царь недостаточно ценит твою преданность? Он назначил Нама-Шурра начальником стражи, а ведь ты куда более достоин этого поста.

Урук-Аббин скрипнул зубами: царская несправедливость не давала ему спать вторую неделю, у него пропал аппетит, он побледнел и исхудал, и сейчас хитрый вавилонянин бьет его по больному месту…

Однако кто его знает, что на уме у этого хитреца? Воин взял себя в руки и проговорил сухо и отчетливо:

– Ашшурбанипал – да продлят боги его жизнь – великий государь, мы все – травинки в его руке. Он лучше знает, кого казнить, кого миловать.

– Это так, – вавилонянин кивнул. – Мы все – травинки в его руке, тонкие веточки. – Он протянул руку и отломил сухую ветку от куста. – Ему ничего не стоит оборвать любую жизнь, как я ломаю эту ветку. Но если связать десять, двадцать веток вместе – их уже не так просто будет сломать. Не всякий богатырь с этим справится.

– К чему ты клонишь, вавилонянин?

– Ни к чему, славный воин, ни к чему. Я только рассуждаю: почему государь назначил Нама-Шурра начальником стражи, а тебя собирается отослать командиром гарнизона в маленькое горное селение на границе Элама? Не потому ли, что ему приглянулась Аминахну, твоя невеста?

– Ты врешь, вавилонянин! – вскрикнул воин и схватился за меч.

– К чему врать? Ложь всегда выходит наружу. Говорить правду гораздо лучше, в ней ты не запутаешься. Надо только знать, кому и какую правду сказать. Я дал два сикля серебра дворцовой служанке, и она рассказала мне, что царь спрашивал о тебе и Аминахну, прежде чем решил отослать тебя из столицы.

– Чего ты хочешь, вавилонянин? – проговорил Урук-Аббин страдальческим голосом.

– Я хочу помочь тебе. Сегодня хороший день для охоты. Егеря выгнали из логова двух львов, и царь не успокоится, пока не убьет их. А на охоте чего только не случается… иногда стрела летит не туда, иногда копье промахивается, иногда лошадь ломает ногу. Ты великий воин, Урук-Аббин. Если на сегодняшней охоте с царем случится страшное несчастье, Ниневия будет погружена в глубокую скорбь. Но ты не поедешь в дальнее горное селение, ты останешься здесь, в столице, и сыграешь свадьбу со своей невестой. А я сделаю к твоей свадьбе щедрый подарок – скажем, двести сиклей серебра. Это поможет тебе рассчитаться со всеми долгами, и еще останется достаточно, чтобы купить хорошее имение на берегу реки. Имение, в котором ты проживешь свои дни спокойно и счастливо.