— Вы с ума сошли, Друбич! — возмутился фон Дорн. — Вы хоть соображаете, кого собираетесь преследовать?

— Я не исключаю, что это просто маскарад, — спокойно отозвался Кузнецов. — Этот ваш призрак очень уж похож на одного моего знакомого.

— Вы имеете в виду племянника старого графа?

— Именно, дорогой фон Дорн. Посадить мужиков в седла, нацепить алый кафтан — для этого много ума не надо. Зато какой эффект! Даже вы испугались.

Пристыженный старший оперуполномоченный нехотя завел мотор и вырулил на проселочную дорогу, на которой еще не осела пыль, поднятая копытами коней разбойного отряда. Эта пыль очень хорошо была видна в тусклом свете автомобильных фар.

— Чего доброго, они услышат шум работающего мотора, — опасливо заметил фон Дорн.

— Это вряд ли, — возразил Ярослав. — Из-за топота копыт им ничего не слышно. Главное — не потеряйте их след.

Последнее было легче сказать, чем сделать. Тьма вокруг стояла непроглядная. К счастью, разбойная кавалькада уходила при свете факелов, и у преследователей появился шанс выяснить, куда направляются эти люди. У Ярослава были кое-какие основания полагать, что проселочная дорога выведет их к избушке на курьих ножках, где ему уже удалось побывать минувшей ночью.

— Возьмите, — протянул фон Дорн Ярославу револьвер, — на всякий случай.

Кузнецову, разумеется, доводилось стрелять из разного вида оружия, но с наганами он сталкивался впервые, а потому детектив не без интереса ощупал стреляющую игрушку. Судя по всему, это было куда более серьезное орудие убийства, чем то, которым он действовал прошлой ночью. Пока что стрелять Ярослав не собирался, но кто знает, как будут разворачиваться события дальше.

— Притушите фары, — посоветовал фон Дорну Кузнецов. — Кажется, мы приехали.

Дальше пришлось передвигаться пешим порядком, ориентируясь на свет факелов и шум, доносящийся из зарослей. Фон Дорн споткнулся о какой-то сук и едва не упал. Кузнецов успел подхватить падающего старшего оперуполномоченного, чем, возможно, уберег того от травмы. Фон Дорн чертыхнулся сквозь зубы и тут же зажал себе рот рукой. И было чего опасаться, ибо следопыты уже почти вплотную приблизились к преследуемым. Ярослав оказался прав в своих предположениях. Граф Глинский действительно вывел свой отряд к лесной избушке, где распоряжалась ведьма Ефросинья. Детектив вспомнил, что в прошлый раз ему так и не удалось попасть на прием к оракулу, и очень надеялся, что повторный визит окажется более удачным. Кем бы ни был этот прорицатель грядущего, но, возможно, как раз он и является главным режиссером стремительно разворачивающегося спектакля.

Кузнецов с фон Дорном спрятались за деревьями, росшими на краю полянки, шагах в тридцати от входа в избушку. Видимость отсюда была неплохой, а вот слышали они далеко не все, и это обстоятельство весьма Ярослава огорчило. Дело в том, что на пороге избушки стояли граф Глинский и Ефросинья и о чем-то горячо спорили. Из их разговора Ярослав уловил только одно слово «диадема». Судя по всему, именно за диадемой охотился этой ночью граф Глинский, но у схваченного в лесу незнакомца ее обнаружить не удалось, по одной очень простой причине: диадема лежала сейчас в кармане куртки Ярослава Кузнецова, и он осторожно ощупывал ее пальцами. Детективу в голову пришла одна идея, к реализации которой он немедленно приступил.

— Вы куда? — Фон Дорн схватил его за руку.

— Женщина, что стоит рядом с молодым Глинским, — это Ефросинья, экономка старого графа. Я вам о ней говорил, фон Дорн. Стойте здесь и ничего не бойтесь. В крайнем случае, если мне не удастся договориться с этими людьми, возвращайтесь к машине.

Уверенный тон Ярослава успокоил старшего оперуполномоченного, во всяком случае, тот не стал чинить детективу препятствий. Кузнецов не таясь приблизился к избушке. Его появление вызвало ропот среди собравшейся почтенной публики. Но, к счастью, Ярослав был тут же опознан и ни кем-нибудь, а самим графом Глинским, правда, встретившим старого знакомца не слишком любезно:

— Какого черта, Друбич, где вы пропадали?!

Вопрос был, конечно, резонный, но, между прочим, и Ярославу было что предъявить по этому случаю своему визави. Однако он оказался скромнее Коляна Ходулина и оставил пока что свои вопросы до лучших времен.

— Вы, кажется, что-то потеряли, граф?

— Да, Друбич, потерял. А этого сукина сына я наизнанку выверну, но утраченное верну. Вздерните его над огнем!

Пытать, разумеется, собирались не гвардии поручика Друбича, а несчастного мужика, пойманного в десяти верстах отсюда, у землянки, вырытой в недобрый час Ванькой Митрофановым. Вид у пленника был не то чтобы испуганным, а буквально ошалелым. Понять его, конечно, можно было. Каково несчастному крестьянину века двадцать первого оказаться в лапах у монстра века восемнадцатого. Мужик, видимо, считает, что имеет дело с призраками. Скорее всего, у него язык отнялся от переживаний.

— Твоя фамилия Кривцов? — спросил Ярослав у пленника, которого крепко держали за руки два ражих холопа, пока их расторопные товарищи, выполняя приказ графа, разводили костер.

— Ага, — шмыгнул носом мужик и вскинул на детектива круглые от страха глаза. — Константин я. Червей решил накопать для рыбалки, а тут, вишь, какая оказия.

— А утром не мог накопать, что ли? Чего ты среди ночи подхватился?

— Так ведь на зорьке решил порыбачить, — зачастил Кривцов. — Как на духу говорю. А там землянка Ванькой Митрофановым выкопанная. От нее до речки рукой подать. Пережду, думаю, на топчане пару часиков, до рассвета-то всего ничего.

Черт его знает, Ярослав не стал бы вот так с бухты-барахты отвергать выдвинутую незадачливым рыболовом версию. В конце концов, могут же быть у нормального человека заботы, никак не связанные с тем бедламом, который завертелся в округе? Но у графа Глинского на этот счет имелось свое мнение, и он непременно бы подпалил Кривцову шкуру, если бы не вмешательство детектива.

— Вы, случайно, не эту вещицу ищете, ваше сиятельство?

Граф Глинский вцепился в диадему обеими руками, глаза его сверкнули сумасшедшим огнем:

— Ну, наконец-то. Где вы ее нашли, Друбич?

— Отобрал у того самого разбойника, что угнал карету императрицы. Возможно, ее величество обронила вещицу во время бешеной скачки по лесу.

— А где разбойник? — сверкнул безумными глазами граф.

— Пришлось его отправить в мир иной, — соврал на всякий случай Кузнецов, дабы у Глинского не возникло желания попортить шкуру еще и Ваньки Митрофанова.

Кузнецов ждал вопросов по поводу одежды, не совсем соответствующей эпохе, но графу было не до того, как выглядит в эту ночь лейб-гвардии поручик Друбич. Детектив уже собрался вздохнуть с облегчением, но тут прозвучал сначала один выстрел, потом второй. Стреляли из револьвера. То ли у фон Дорна сдали нервы, то ли его обнаружили по несчастливой случайности, но так или иначе, а влип он как кур в ощип. Не помогло ему даже явное превосходство в вооружении. Старшего оперуполномоченного скрутили расторопные холопы графа Глинского и приволокли пред светлы очи барина, который при виде своего злейшего врага буквально побурел от гнева.