Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я усмехнулся на эти игры. Помнил о том, что лежало в моей сумке, кроме двух запасных бутербродов.
– Эти следы, Холмс, говорят, что высокий худой человек в шляпе вышел вот из этого драндулета и вошел вот в тот сарай, именуемый по ошибке домом.
– И это все? - усмехнулся "Холмс". - Это все, что вы сумели определить по таким четким и красноречивым следам? Стыдитесь, сэр!
– А что такое красноречивое они сказали вам, сэр? - На моем лице появилась скептическая ухмылка.
Алешка опять призадумался. Сделал умное и значительное лицо. Это он умел. Но меня это уже не обманывало.
– Не очень много, - медленно проговорил он.
– А все-таки? - Я ухмылялся все шире и беспощаднее. Пора поставить на место этого нахального мальца.
Но ухмылялся я до определенного момента. А потом моя ухмылка остановилась и застыла на моем лице, превратившись, я думаю, в противную гримасу. Которая отражала все мои чувства.
– Что ж, - начал Алешка, - следы принадлежат высокому худому человеку в шляпе - тут вы правы, любезный Ватсон. Лицо этого человека напоминает… лисью морду - оно хитрое, с желтыми глазами и с вытянутым вперед острым носом. Под ним торчат в разные стороны узенькие усики. В правом кармане пальто этот человек носит деревянный портсигар с портретом какого-то дядьки на крышке. В левом кармане у него валяется зажигалка, кажется, марки «Ронсон». Во внутреннем кармане пальто - детективный роман "Месть ментам" в мягкой обложке с бандитской рожей. Этого человека зовут… - Тут Алешка призадумался и, припоминая, взялся за подбородок. - Его зовут Лисовский Вась-Вась.
– Как? - хрипло вырвалось у меня.
– Вась-Вась, - терпеливо повторил Алешка. - Закрой рот, - посоветовал он, - холодно… Что еще? Он, судя по всему, предприниматель, проживает на улице Строителей, 13. Домашний телефон: 123-45-67. Служебный телефон: наоборот.
– Как это наоборот?
– Очень просто: 123-67-45. Далее: курит сигареты "Ява".
– ?
– Еще проще. - Алешка подтолкнул носком кроссовки окурок, который валялся рядом с отпечатком подошвы. - Кстати, очень похожий на окурки в пепельнице. - Он кивнул на избушку Зайцевых.
– Ну ты даешь! - в моем голосе смешались в равной доле восхищение и недоверие. И капелька неуверенной насмешки. - Тут этих окурков!… На любой вкус.
– Вы много видите, сэр, - снисходительно похвалил меня Алешка и тут же поставил на место: - Но мало замечаете. А еще меньше анализируете. Это элементарно, Дим: свежий снег, поверх него лежит окурок, тоже свежий. Значит, бросили его только что. А здесь еще никто, кроме этого Вась-Вась, не проходил… Логично?
Еще как! А длинный нос с усами и желтыми глазами? А телефоны? Адрес?
– Лешка, ты гений сыска! - искренне восхитился я.
– Что есть - то есть, сэр, - скромно потупился он. - Но ведь я же еще кое-что разведал.
– Где?
– А в этой… - Он махнул рукой куда-то в сторону. - В администрации. У этого… Ивановского.
– Ты у него был? Опять? А как же тебя в здание пропустили? Там же охрана.
– Ну, Дим… Я постучался, меня и пропустили.
– Куда постучался? - Вот это мне уже не понравилось. - Куда ты постучался?
– К нему в окошко.
– Не ври, братец. У него окошко на втором этаже.
– Ну и что? Я с дерева постучался.
Ага, уже теплее. Хотя дерево, насколько мне помнится, находится далеко не вплотную к стенке здания.
– И чем же ты постучался? Палочкой-выручалочкой?
Алешка долго молчал, двигал носком окурок «Явы», столь любимой гражданином Вась-Вась.
– Ну?
– Камешком, Дим. Маленьким.
Час от часу не легче!
– А дальше?
– Ну… там это… охранник прибежал. На шум.
– Какой шум?
– Ну… это… звон всякий. Будто стекло разбилось…
– И здорово разбилось? - похолодел я.
Алешка этот вопрос почему-то проигнорировал.
– Прибежал охранник. Начал под деревом прыгать. Стал меня за ноги хватать…
Так! Чует мое сердце, что это еще далеко не все. Прыгающий под деревом охранник - это цветочки.
– Ну, потом он полез за мной. Ну и…
– И что?
– Ну, Дим, он же туша здоровая. Ветка под ним обломилась.
– И он упал? - ахнул я.
Алешка молча и виновато кивнул.
– На асфальт? Такая туша? - ужаснулся я.
– Не, не бойся, - поспешил успокоить меня Алешка. - Он не на асфальт брякнулся. На крышу машины.
О господи!
– Иномарки, конечно?
– Конечно! - возмущенно отозвался Алешка. Будто у охранника была возможность выбирать, куда брякаться. И повторил чьи-то чужие слова: - Сейчас простому человеку плюнуть некуда - в иномарку попадешь!
– И что с ней? - Примерно таким тоном мама у него спрашивает: "И где твои "пятерки"?"
– Чего ты такой бледный, Дим? Ничего с ней не случилось. Сигнализация сработала - и все.
– И все?
– Ну, крыша немного помялась - и все.
– И все?
– Антенна, конечно, сломалась, хиленькая такая была.
– И все?
Алешка надолго замолчал. Припоминал, что ли?
– Говори уж, - устало попросил я.
– Ну, он это… когда слезал с крыши…
– Падал…
– Ну, падал, падал. Он зеркальце немного своротил.
– Оно упало и разбилось?
– А я виноват? Не я же с дерева свалился.
– Ну ты хоть удрал?
– Зачем? - Алешка в таком недоумении распахнул глаза, что я заподозрил еще худшее. Хотя - куда уж тут… - Я им всем все объяснил. И вознаграждение получил. Вот! - Он с трудом вытащил из кармана толстую пачку денег. - Это нам. На расходы по розыску Зайцевых. Как думаешь, хватит?
Если бы не мокрый снег под ногами, то я плюхнулся бы на землю, обхватил голову руками и горько, безнадежно зарыдал. Но вместо этого я схватил Алешку за руку и бегом потащил на станцию.
– Куда ты меня тащишь? - заорал он, вырываясь.
– На электричку! Домой пора!
Алешка поправил шапку, завязал размотавшийся шнурок кроссовки и как-то безразлично молвил:
– А… Ну если хочешь, езжай на электричке. А то давай я тебя подброшу. На машине, - и он помахал в дальний конец улицы.
Стоявшая там машина стронулась, поравнявшись с нами, остановилась, и водитель открыл нам заднюю дверцу.