Маргарита предложила вывезти сначала одного, потом другого за пределы Лувра в своей карете под видом фрейлины, поскольку ее карета не проверялась и дам не заставляли снимать маски, которые они носили для защиты от холода или пыли. Она была обижена и на мужа за то, что проболтался Шарлотте, и на брата за его нежелание спасать Ла Моля, но не попытаться помочь двум бедолагам, все развлечение которых отныне составляла игра с куропатками в комнатах, не могла.

Удивительно, но заговорщики не смогли договориться, кто из них сбежит первым. Мало того, Генрих продолжал спать с Шарлоттой де Сов, простив любовнице ее предательство!

Тем временем Генрих де Валуа в Польше получил от матери письмо с сообщением, что он уже король Франции, и с призывом вернуться. Но сделать это оказалось не так-то просто, полякам подходил такой король, он не вмешивался в дела, не понимал языка подданных, не требовал слишком многого и никому не угрожал. Зачем же отпускать его обратно?

Пришлось бежать! Добирался Генрих через Венецию, научившись там многому, чему учиться и не стоило бы. Только через два с половиной месяца, в начале сентября, король Франции пересек ее границу. Встречать его выехали Алансон и Генрих Наваррский, а также Маргарита. Генрих Валуа решил быть милостивым королем, он объявил, что не держит зла ни на кого из троих и вспоминать о прошедшем не будет.

Казалось, в судьбе Генриха Валуа наступила самая светлая и яркая полоса. Наконец-то он король! Осталось только развести с Конде Марию Клевскую и жениться на ней, объявив королевой.

Но сделать это не удалось: во-первых, Мария была в положении, во-вторых, в октябре она умерла при родах. Никто не знал, как сообщить об этом королю, который только и ждал, когда же сможет прижать к сердцу свою любимую. Маргарита категорически отказалась это делать, жалея о смерти подруги, она ревмя ревела в своих комнатах. Пришлось королеве-матери просто подсунуть это сообщение среди бумаг.

У Генриха была даже не истерика, он разбил себе голову о стену, исцарапал лицо, врачи с трудом смогли вернуть короля в нормальное состояние. Генрих надолго надел траур, он ходил исключительно в черном, обвешал себя знаками смерти, заказав множество ювелирных украшений с черепами. Казалось, его страданиям и унынию не будет конца…

Новый король у Франции был весьма странен… Личность Генриха III осталась загадкой и по сей день, слишком уж он противоречив.

Вокруг короля молодые люди, больше похожие на женщин, народ быстро прозвал их миньонами — милашками. Выхолены, завиты, напомажены, надушены, разодеты в пух и прах и обвешаны украшениями, которые больше подошли бы дамам, например серьгами, которые с детства так любил сам король.

При этом миньоны страшные задиры, не боящиеся пустить шпаги в ход по любому поводу и по любому поводу это делающие. Они поддерживали Генриха во всем и сами были заводилами в немыслимых выходках. Король за своими миньонами как за каменной стеной, они способны защитить от любого осуждения и поддержать в трудную минуту сомнений…

Молодой король, вспомнив увиденные в Италии шествия монахов, решил и сам устроить нечто подобное. Сам Генрих и его миньоны, одетые в рубища и босиком, с факелами в руках, бичуя себя плетьми, расхаживали по улицам под изумленными взглядами парижан. Народ не оценил религиозных порывов своего короля, и большинство просто решило, что это блажь. Чего не хватало этим богатым, изнеженным людям? Хотелось простоты и смирения? Но кто мог помешать королю просто поселиться в монастыре хотя бы на время, вместо того чтобы истязать себя кнутом под дикие вопли приятелей?

Королева-мать была от выходок сына в ужасе, но перечить ему не решалась, слишком независимым вернулся из Польши, а вернее из Венеции, Генрих. Оставалось надеяться, что сумасбродства скоро надоедят и, когда придет время править, он снова обратится к советам мудрой матери.

Нет худа без добра, эти процессии привели к гибели одного из заклятых врагов Екатерины Медичи, правда, несколько лет бывшего ее собственным любовником (так проще держать врага под приглядом) — кардинала Лотарингского Карла де Гиза, главы клана Гизов. Кардинал, решив, что он легко выдержит то, что под силу молодежи, тоже расхаживал по Парижу босиком, простыл и отдал богу душу, хотя нашлось немало тех, кто твердил, что дьяволу, потому что в ночь смерти кардинала над Парижем совершенно неожиданно разразилась страшная гроза.

Но когда религиозное исступление короля прошло, легче королеве-матери не стало, потому что ее обожаемый сын бросился в другую крайность, и еще неизвестно, что навредило его репутации больше.

При дворе творилось что-то немыслимое. Генрих и раньше был женственным, из-за постоянной опеки фрейлин матери любил женские украшения, с удовольствием носил серьги, завивал и пудрил волосы, сильно душился и мало интересовался прекрасными дамами. А уж после Венеции превратился в женщину в мужском обличии, окружив себя столь же женоподобными молодыми людьми.

Даже если бы Генрих перед всей Францией поклялся, что не занимается содомией, Франция бы не поверила, слишком явными были признаки столь греховного поведения монарха. Королева-мать поняла, что должна немедленно женить сына, чтобы прекратить ненужные сплетни. Екатерина никогда не боялась сплетен, но как может править государством тот, кого просто презирают?

Королева-мать не знала, что это лишь начало…

Но Генрих, которого сама мысль о женитьбе приводила в ужас, после смерти возлюбленной никого не хотел видеть и ни о ком слышать, радость обладания женщиной стала для него омерзением. Если не Мария Клевская, то никто. Однако мать и придворные настаивали, Франции был нужен наследник.

Начались выборы невесты, но и тут Генрих сильно озадачил мать, он не пожелал остановить свой выбор ни на одной из предложенных кандидатур и объявил, что уже выбрал сам. В какой миг Генриху вспомнилась славная, робкая девушка из Нанси, неизвестно, но он решил, что лучшей жены не найти. Не слишком красивая, скромная, покорная, Луиза де Водемон не станет покушаться на свободу супруга-короля и мешать ему дружить с кем угодно. Генрих усмехнулся сам себе: это куда лучше, чем иметь женой такую язву, как его собственная сестричка Маргарита!

Королева-мать даже не сразу поняла, о ком ведет речь ее сын:

— Сир, вы король, хотя пока и не коронованы, вы должны жениться на особе, достойной вас по положению.

И тут Екатерина Медичи получила ответ, после которого поняла, что упустила сына:

— Я имею право возвысить до своего уровня любую женщину, которую выберу.

Но, поразмыслив, королева-мать решила, что, возможно, Генрих и прав, небогатая, некрасивая, покорная королева лучше такой, которая сможет взять в руки и короля, и королевство заодно. Мать вздохнула:

— Пусть будет Луиза де Водемон…

Генрих поцеловал ее руку, глаза чуть насмешливо блеснули:

— Я не сомневался, что вы меня поймете, мадам.