«Доброе время суток, мой дружочек, моя милая Мария! Пишу тебе и представляю, как читаешь ты эти строки, выглядывая в свое окно в Риге и скучая по Москве. Да, милый мой человечек, я знаю, что ты сейчас необычайно скучаешь по-нашему с тобой городу, потому как и сам тоскую. Москва – она особенная, величественная и широкая улицами и своей душой. Интересно, как поживает там наш театр, на сцене которого ты так блистала? Возвращайся в Москву, не тереби себе душу и не обижайся на Костю. Интересно, как там наш новатор Костя Станиславский, придумал ли очередную редкостную мысль с Чеховым, поддерживает ли в театре дух единения?

Я, милая моя, сейчас нахожусь в Каннах, чудесный маленький город, где ты забываешься и тебе кажется, что море – лучшее лекарство. Оно баюкает тебя, словно вводит в гипноз, и ты уже не хочешь ничего, как только смотреть на его темно-синие волны.

Здесь мне назначил находиться консилиум врачей. Когда в январе я вернулся от тебя в Москву после того страшного воскресенья, где погибли мирные граждане, то тут же сел и написал письмо, которое хотел отправить в вышестоящие инстанции. Как мне казалось, я очень твердо и аргументированно рассказал на примерах других стран, что нельзя расправляться с мирными забастовками. Я писал, что абсолютно всем надо дать начальное школьное образование и личную неприкосновенность, а также уважать право на свободу слова и печати.

Как мне тогда показалось, любой умный человек, прочтя это, должен понять, что только так эту агонию можно остановить. Но ни моя мама Мария Морозова, ни основные пайщики Никольской мануфактуры, к моему ужасу, не стали на мою сторону. Они по-прежнему продолжали делить людей на достойных образования и жизни и нет. Но ведь я помню, что мой предок был крепостным и только достойное отношение к нему его помещика, к простым, но рабочим людям помогло моему предку не только выкупить себя и свою семью, но и стать одним из богатейших людей страны. Достоин ли был мой предок, мой тезка Савва Морозов на образование, богатство и уважение? На этот мой вопрос мать потупила глаза, она вычеркнула уже эту страницу из истории нашей семьи, а это неправильно. Будь то семья или целый народ, только зная свою историю, мы сможем построить светлое будущее, иначе никак. На вранье, даже самому себе, ничего хорошего вырасти не может.

И так, моя родная, меня это все огорчило, так расстроило, что слег я без сил, не желая ни есть, ни пить.

Мама моя, видимо чувствуя свою вину, созвала врачей, и они, долго шепчась, поставили мне диагноз «глубокая депрессия, отягощающаяся нервным срывом». Потому было мне назначено продолжать лечение на курорте, где я сейчас и нахожусь. Мне сорок три года, а обо мне, как о маленьком, ежесекундно печется и доктор Селивановский, и жена моя Зинаида. В некоторых местах мне это очень приятно, где-то же обидно и докучает, но в целом здесь мне и впрямь стало лучше. Я понял, что если не я, то кто, кто поможет моей стране осознать, что все люди, твари человеческие, равны, абсолютно все. Решил я начать со своих фабрик и мануфактур и создать на них то отношение к людям, которое бы я хотел видеть когда-нибудь во всей стране.

Так что я возвращусь в Москву новым человеком, чего и тебе желаю. Также я прощаюсь с тобой, как с моим ангелом счастья. Потому как, опять же обдумав всю ситуацию, понял, что мучаю и тебя, и себя, и бедную Зинаиду, которую мне очень жалко. А посему прошу тебя быть счастливой с нашим общим другом Максимом Горьким и обещаю более никогда тебе не докучать.

Как подарок тебе, а также средства к существованию раскрою некую тайну. Кортик, который я тебе подарил, непростой. Да, он предназначался для Петра Великого, но ни дня ему не принадлежал. Да, у него на конце рукояти есть камень, но он небольшой и не очень дорогой. Меня тогда очень порадовало, как ты приняла мой, по сути, недорогой подарок. Так могла отреагировать только женщина-амазонка, и я в тот момент очень гордился тобой и понимал, что выбрал именно ту женщину.

Но ценность данного кортика даже не в этом, а в его тайнике, что находится в рукояти. Когда открутишь этот не очень дорогой сапфир, тебе откроется тайник, где я спрятал россыпь самых чистых черных бриллиантов. Я подбирал их в коллекцию один к одному, поэтому они имеют ценность как отдельные, так и как тридцать три совершенно одинаковых натуральных черных бриллианта. Ну как черных, это, конечно, красота речи. На самом деле эти удивительной красоты камни дымчатые и словно бархатные, так и хочется их погладить.

Милая моя, коллекция целиком будет стоить дороже, и этих денег хватит тебе на всю оставшуюся жизнь безбедного существования. Но не торопись их продавать, а особенно я тебя прошу: не отдавай деньги для РСДРП, не стоят они того, да и кажется мне, что используют они святые цели не для того, но об этом покажет время.

Люблю тебя всей душой и думаю, что буду любить вечно, возможно, в следующей жизни нам удастся встретиться на этой Земле, и у меня не будет конкурента с такими отважными усами, как у Горького, и твоя любовь достанется мне.

Не стоит никого и ни в чем винить, так сложилась судьба.