Джандер оттащил труп в сторону.

— С тобой все в порядке? — спросил вампир.

Дрожа, Ринн кивнула и позволила Джандеру помочь ей подняться на ноги. К ним подошел Фраджен, покрытый кровью, тяжело дыша.

— Джандер, — выдохнул жрец Повелителя Утра, — Погг говорит, что есть выход наружу — через подвал. Можно, мы пойдем?

— Конечно. И поторопитесь. — Джандер посмотрел на потолок, в сторону комнаты, где развлекался Кассьяр. — С третьим я сам разберусь. Позаботьтесь о них. Пусть первым уйдет мальчик. Осторожнее, Фраджен.

Фраджен слегка улыбнулся.

— Да благословит тебя Латандер, Джандер Солнечная Звезда, — негромко сказал он и отправился помогать Поггу и маленькому Тревису справиться с люком в кухне.

— Мне тоже надо идти, — резко сказала Ринн. Теперь она с головы до ног была профессиональным солдатом, и лицо ее было сурово и непреклонно. — Я — Наездница, и я нужна жителям деревни.

Джандер улыбнулся, но в его серебряных глазах застыла печаль.

— Конечно, Ринн. Поторопись.

Она кивнула, глядя непроницаемыми голубыми глазами, и побежала к Фраджену.

Золотой эльф подошел к двери, наклонился, подобрал один из одежных колышков и быстрым движением распахнул дубовую дверь.

К нему сразу же обернулся Теорн с возмущением и яростью в голосе.

— Никто не входит...

— Никто не выходит, — мягко закончил Джандер, втыкая импровизированный кол через толстые кожаные доспехи. — Я не выхожу.

Теорн издал негромкий жалобный звук. Потом напряг грудь и ухитрился выкрикнуть одно-единственное имя.

— Кассьяр!

Его предсмертный крик слился с внезапно раздавшимся звоном, и Джандер понял, что кто-то звонит в сигнальный колокол Мистльдэйла. Сейчас по тревоге поднимутся все остальные Наездники. Джандер понадеялся, что до их прихода у него хватит времени, чтобы закончить кровавое дело, намеченное им для себя. Тело Теорна со стуком упало, и эльф обернулся.

Джандер заметил движение у стойки бара. Он прыгнул туда, шипя и оскалив зубы.

— Это я, — прозвучал ободряющий голос Фраджена. Священник вылез из люка и закрыл его за собой. — Ринн занимается местными жителями. Я вернулся. Вам может понадобится помощь.

— Нет! — вскричал Джандер. — Вы не знаете, что он такое. Вы не знаете, что он...

— Что здесь, во имя Девяти Преисподних, такое творится? — раздался резкий нервный голос. Эльф и священник посмотрели наверх и увидели, что по лестнице спускается очень сердитый Кассьяр. Он был без жилета, и его расстегнутая рубашка развевалась на бегу. Его медные волосы были взъерошены. Кассьяр был больше похож на потревоженного повесу, чем на вампира — если бы не кровь на обнаженной груди.

— Кто меня звал? Джандер, что... Черное сердце Бэйна! Где все?

— Они ушли, Кассьяр, — сказал Джандер и вдруг расхохотался. — Ты больше никогда не будешь мучить их, да и кого бы то ни было. Ты умрешь сегодня, негодяй. А вот этим, — он поднял свои золотые ладони, — я тебя убью.

Кассьяр нахмурился.

— Джандер, прекрати. Ты неправильно поступил, отпустив их, и ты будешь нак... Что ты с ними сделал? — заорал он, увидев тела вампирок.

Джандер, по прежнему усмехаясь, продемонстрировал свои клыки. Через него текло дикое возбуждение, подогретое гневом и сводящим с ума голодом.

— Они упокоились с миром.

Разгневанный Кассьяр обернулся к эльфу-вампиру.

— На колени!

Этот ритуал они проводили очень часто. Каждый раз, когда Джандер пытался перечить Кассьяру, призвать его к милосердию или жалости, или просто возражал, повелитель вампиров приказывал золотому эльфу повиноваться. И Джандер, плача кровавыми слезами от бессилия, не мог не подчиниться. Он становился на колени и запрокидывал голову. И тогда Кассьяр пил его кровь, пил до тех пор, пока не считал, что его своенравный раб достаточно наказан. Для вампира оказаться пищей для другого было особенно болезненно, и Джандер несколько дней после этого бывал очень слаб.

Джандер вздрогнул, почувствовав волю Кассьяра, но остался твердо стоять на ногах. Оскалив зубы, он прорычал:

— Ты был испорченным высокомерным аристократишкой при жизни и остался испорченным высокомерным аристократишкой до сих пор. Больше я твоих приказов слушаться не буду.

Лицо Кассьяра вспыхнуло от ярости. Его изящные брови сошлись над жестокими, властными карими глазами.

— На колени!

Джандер не выдержал. Задыхаясь от боли, он упал на деревянный пол. Но он не терял надежды. Кассьяр был разгневан, а разгневанный, он терял осторожность.

— Я прощал тебя, потому что ты был новичком, — продолжал повелитель вампиров, подходя к коленопреклоненному Джандеру. — Но ты больше не новичок.

Против своей воли Джандер потянулся к одному из импровизированных кольев. Он сжал зубы, пытаясь сопротивляться ментальной команде, но его тонкие золотые пальцы сомкнулись на деревянной палке. Рука Джандера начала медленно двигаться к груди, острие деревянного кола было направлено ему в сердце.

— Своими руками ты убьешь себя, а не меня, — заметил Кассьяр.

— Нет! — раздался приглушенный вскрик. Фраджен поднял священный символ перед Кассьяром. — Во имя Латандера Повелителя...

Кассьяр был старым вампиром, слишком могущественным, чтобы испугаться отчаянной попытки молодого, неопытного священника. Он закатил глаза и пробормотал:

— Ах, будьте добры.

Он вытянул одну свою бледную руку и подтянул священника к себе. Одним взмахом второй руки он разорвал Фраджену горло.

Джандер закричал. Больше никогда не зазвучит прекрасный голос Фраджена. Священник встал на его сторону. Теперь он умер из-за этого выбора. Перед глазами эльфа опять возникло лицо Ринн с выражением отвращения на нем — лицо той, кто некогда называла его своим другом — и изорванное тело маленькой девочки, которую убил Кассьяр на ферме за стенами города. Он вспомнил девичий смех Алуиз, захлебнувшийся теперь ее собственной кровью. Он видел испуганных, беспомощных жителей города и музыкантов. И это он обрек их, и еще десятки таких же, как они, помогая Кассьяру.

Когда внимание Кассьяра переключилось с золотого эльфа на Фраджена, его ментальная хватка немного ослабла. У Джандера была одна-две секунды для свободных действий, но он не потратил эти драгоценные мгновения на драку.

Вместо этого он позвал на помощь: он призвал Индиго. Черный кот вылетел из теней, сам — словно бесшумная тень, и со смертоносной целеустремленностью