Я помню два дня, когда я пролежала и прорыдала дома, когда дети прошлым летом были кто у бабушки, кто в разъездах, кто где. За две недели до их возвращения я поняла, что не придумала, как буду заботиться об их материальном благополучии. И у меня был страх, как мы будем жить дальше. Поревела-поревела, написала всем, кому могла, что мне помощь нужна, и появилась помощь с бизнесом: мне сделали блог, помогли с продвижением, начались первые семинары.

Так эти два дня слез и оказались точкой опоры для моего проекта.

Когда вы поняли, что это – эмоциональное дно, какие маленькие шаги вы делали, чтобы идти вперед день за днем? О каких маленьких действиях не забывали?

Возможно, вы могли поцеловать детей на ночь? А может, и это было для вас слишком, но вы могли кивнуть им, не отстраняться от их ласки?

Вы могли осуществить посильный уход за младшим. Какие действия «не отключились» у вас, работали на автомате?

То, что эти навыки остались с вами, говорит о том, что они очень крепкие. У кого, возможно, вы научились этим действиям, которые помогли вам заботиться о сыне в такой непростой ситуации?

Сохранялся ли у вас в тот период хотя бы краешек понимания, что ваш старший сын все равно будет с вами, а это всё – театр, который рано или поздно закончится?

Как вам удавалось не поддаваться чувству вины полностью? Что вы продолжали помнить про саму себя и про то, какой вы можете быть матерью?

Как развилось за это время ваше умение отличать проблемы общества, социума от ваших собственных сложностей и некоторых нормальных побочных эффектов взросления ваших детей?

По каким небольшим признакам в поведении сына вы понимаете, что вот они, гормоны пубертата?

Попробуйте вспомнить, откуда к вам пришла идея наставничества и шефства. Это конкретные ситуации из вашей жизни или образы из книг и кино? Что самое важное для вас в возможности шефства?

Как вам удается противиться назойливому голосу: «Ты все-таки плохая мать»?

Как и когда вы открыли для себя правило «Утро вечера мудренее»?

Что это правило меняло в вашей жизни?

Что нового привносило в нее?

Разрешить себе порыдать – что это было за событие для вас?

К чему, возможно, вы оказались уже готовы на тот момент, когда плакали те пару дней? Часто наши слезы – это не признак поражения, а единственный способ выразить свой протест и несогласие. Что из произошедшего с вами вы не готовы были признавать правильным и нормальным?

Что защищали эти слезы?

Чему они помогли сбыться?

Какие ваши личные качества проявились в тот момент, когда вы начали первые шаги в собственном проекте?

Какова история этих качеств в вашей жизни?

Кто и что помогало вам на первых порах, когда все еще было неустойчиво?

Когда впервые вы почувствовали, что новый «берег» близко и жизнь обретает относительную устойчивость?

Какие первые изменения в вашем поведении и состоянии заметили ваши дети?

Вы поняли, что это – эмоциональное дно. Какие маленькие шаги вы делали, чтобы идти вперед день за днем? О каких маленьких действиях не забывали?

Вряд ли на тот момент я могла описать для себя свое состояние именно как «эмоциональное дно», но это было именно оно. Когда внутри пусто и холодно, сил ни на что нет, как и ресурса для восполнения. Просто делала какие-то автоматические действия, без желания и мотивации. От результата этих действий тоже энергии не прибавилось – необходимая рутина. Речи о каких-то удовольствия и радостях не шло – не хотелось ничего абсолютно. Кое-как поддерживал спорт. Но и в этом непонятно: то ли страх возврата лишнего веса был причиной, то ли адреналиновый прилив после тренировок и бега.

Возможно, вы могли поцеловать детей на ночь? А может, и это было для вас слишком, но вы могли кивнуть им, не отстраниться от их ласки?

Поцеловать на ночь, почитать, просто полежать вместе и посмотреть мультики – мой привычный на тот момент максимум. Те самые привычные автоматические действия, без особого вовлечения в эмоциональный контакт с детьми.

Вы могли осуществить посильный уход за младшим. Какие действия не отключились у вас, срабатывали на автомате?

Накормить, обнять, помочь одеться, поцеловать перед выходом из дома, после возвращения или при встрече и перед сном. Прогулки или развлечения уже требовали от меня усилий и не сулили никакой радости.

То, что эти навыки остались с вами, говорит о том, что они очень крепкие. У кого, возможно, вы научились этим действиям, которые помогли вам заботиться о сыне в такой непростой ситуации?

У моих родителей не было принято тактильно проявлять чувства и эмоции. Я даже не помню, чтоб мама целовала меня на ночь. А у меня это выходило само собой. Скорее всего, мне хотелось своим детям дать чуточку больше, чем получала я сама в детстве.

Сохранялся ли у вас в тот период хотя бы краешек понимания, что ваш старший сын все равно будет с вами, а это всё театр, который рано или поздно закончится?

Я понимала, что рано или поздно вообще всё закончится. И бунт старшего сына, и наш конфликт с бывшим мужем, и трудный период. Но легче от этого мне не становилось. Страх, стыд, вина, отчаяние лишали меня всякого позитивного взгляда на будущее. Я просто выживала, как привыкла делать это в течение всей жизни.

Я не была привязана к сценарию, что старший сын будет жить со мной и только со мной. Я прекрасно осознаю, что подросшим мальчикам необходима мужская структура, ролевая модель, стабильный взрослый одного с ним пола, от которого он примет и критику, и одобрение и на основе реакции от близкого мужчины будет строить правила жизни в мире, в соответствии со своей природой. Поэтому я никогда не была против проживания сына с отцом, но я была против исключения меня из жизни сына и насильной замены моей фигуры на фигуру новой жены отца. Этому противился и старший сын, о чем свидетельствовало его поведение.

Как вам удавалось не поддаваться чувству вины полностью? Что вы продолжали помнить про саму себя и про то, какой вы можете быть матерью?

Мне помог опыт личной терапии, знания психологии, материнский опыт и опыт общения с мамами в похожей ситуации. Я понимала, что нет моей вины во всем происходящем. Не скажу, что полностью на тот момент была избавлена от этого токсичного чувства, но старалась отслеживать и не давать затягивать меня в пучину отчаяния.

Про материнскую функцию я написала выше – она носила больше автоматический характер. Про себя я не забывала также по причине привычки и понимания, что удовольствие – это ресурс. Но в тот момент и на то, чтоб сделать что-то ради удовольствия, мне тоже требовались силы.