на зелёном белое, — предложил Пётр, но для себя пометил — задать Кабанову вопрос и про акацию.

— Чего ж нельзя? Хозяин — барин. А узор скучный. Гражданин начальник, тут надо Проньку подключить, пусть поизгаляется, — вернул рисунки зек Анатолий.

— Сейчас Громова приведут. Вдвоём будете резать, — выглянул за дверь Иванцов.

— Куда ему! Разве что планочки с поверхностной резьбой. Грев-то будет, гражданин начальник? — резчик повернулся к Петру.

— Озвучь гонорар, — серьёзно кивнул Штелле.

— По четыре кило чая и по четыре кило «Взлётных», свою часть справлю за месяц, — закатил глаза, подсчитывая Левша.

— Договорились, — легко согласился Пётр. Разве это деньги? И месяц пролетит — не заметишь.

— С партатчиком отдельно договаривайтесь, — с художником, понял Пётр.

— Громова заводить, товарищ подполковник? — снова высунулась голова.

— Заводи, и пошли за Прониным и Зариповым.

Громов с гонораром согласился, и с идеей подправить с помощью Проньки эскизы — тоже. Дядька был похож на Леонова в «Джентльменах удачи» — колобок нахмуренный. А вот появившийся, когда резчики уже отбыли, «художник» с милицейской фамилией Пронин был интеллигент. Позолоченные очки, аккуратные усики, новая, выглаженная чёрная роба, начищенные сапоги. Белая кость.

— Углубить и расширить надо бы, — пошутил Пётр на вопросительный взгляд партатчика.

— Угум. Мавританский стиль, греческий, псевдорусский?

— А смесь китайского с барокко? — поддержал разговор Штелле.

— Угум. Драконы и ангелочки. Не аляповато? — где только взяли такого.

— Всё в твоих руках.

— Тут на трезвую голову могу и не соединить, — потёр пальцами художник в характерном жесте.

— Инвестируем. Чего хочешь?

— Хочу беленькую, но удовлетворюсь двумя пачками «индюхи» и кило печенья.

— Начинай. Резчики уже рвутся в бой, — отпустил Пронина подполковник.

— Доставили Зарипова, товарищ подполковник, — всё та же голова.

С Зариповым проваландались чуть не час. Слесарь и токарь-универсал в одном лице прикапывался к каждой мелочи. Пришлось пообещать привезти фторопласт сразу на десяток кранов. Трубку медную хромированную для питьевого крана — тоже. Дольше всего пришлось объяснять принцип действия шарового смесителя. Самое хреновое, что Пётр его хоть и разбирал пару раз, и изучал, готовясь писать книгу про попаданца, но чертежа в миллиметрах не имел. Половину на пальцах объяснял.

— Гражданин начальник, — наконец оторвался от эскизов Зарипов, — недельку мне дадите после получения всех материалов? — он посмотрел на подполковника.

— С тебя и чертёж с размерами, — согласно кивнул Иванцов, из-за плеча Петра наблюдавший за творчеством.

— Сделаем, гражданин начальник.

Отпустили татарского Левшу. Иванцов предложил перекурить.

— Юрий Семёнович, я не курю, но вам запретить не могу, — махнул рукой Пётр.

Начальник колонии достал сигарету из пачки, но потом глянул на сидевшего с унылым видом первого секретаря горкома и щелчком вогнал сигарету назад.

— Может, и мне бросить? Жена ругается, да и кашель одолел. А тут ещё статья в местной газете о лёгких курильщика. Жуть! Всё, точно брошу, — подполковник смял пачку и швырнул её в урну, — Что у вас дальше по плану? Удивляйте.

— Да, честно говоря, чудеса почти закончились. Нужен мне человек. К нему есть несколько требований. Он должен на днях освобождаться. Он должен иметь водительские права. Он должен быть высокого роста и крепок физически. Он не должен болеть туберкулёзом и венерическими болезнями. Он должен отбывать наказание за убийство, но в то же время убийцей и вообще преступником-рецидивистом не быть. Желательно, бывший спортсмен. Есть такой?

— Смешно, — потёр нос Иванцов.

— Почему? — наклонил голову к плечу Пётр.

— Он стоит за дверью.

— Зачем?

— Освобождается сегодня. Только вчера вечером его дело перечитывал. Капитан-танкист из Елани. Кандидат в мастера спорта по пулевой стрельбе и самбо. Убил любовника жены и тяжело ранил её саму, застав их за этим самым, когда невовремя вернулся домой с соревнований. Зарубил топором старшину, а жене перерубил ключицу, но, поняв, что она жива, вызвал скорую, и женщину спасли. Получил семь лет строгого режима, отсидел пять с небольшим. Сегодня выходит по УДО.

— И что, правда, стоит за дверью? — Даже привстал Пётр.

— Ну, нет, это образно. Позвать? — Смутился подполковник.

— Позвать. А можно ускорить оформление документов — и, если мне подойдёт, то чтобы уехал со мною? — решил ускорить процесс Штелле.

— Сейчас распоряжусь.

Вернулся начальник колонии через пять минут. Пётр как раз сформулировал и обосновал в голове свою четвёртую просьбу. Весьма необычную.

— Юрий Семёнович, ещё один человечек мне нужен. К этому совсем другие требования. Он должен в ближайшее время освобождаться. Это должен быть еврей. Это должен быть осуждённый по 88-й статье (бабочке). Человеку должно быть лет сорок. Так же, как и первый, он не должен болеть туберкулёзом и венерическими заболеваниями. Желательно, срок не более пяти лет, желательно, москвич или ленинградец. Не стоматолог. Такой экземпляр у вас за дверью не стоит?

— А можно узнать, для чего вам, Пётр Миронович, эти интересные граждане? — нахмурился подполковник.

— Хочу организовать колхоз в Краснотурьинске. Нужен руководитель со связями в Москве, — честно признался Пётр.

— Какая-то мистика, — хлопнул себя по ноге Иванцов, — именно тот, кто вам нужен, тоже освобождается сегодня. Правда, есть оговорочка маленькая. Еврей он только наполовину.

— А такое бывает? — усмехнулся Штелле.

— У нас большая страна. Вести гражданина Петуша Марка Яновича? Осуждён на пять лет строгого режима за организацию подпольной ювелирной мастерской. Москвич. Сидел на зоне во Владимире, но там у него возникли проблемы с криминальными авторитетами. Его перевели сюда, — коротко обрисовал кандидата Иванцов.

— Ведите. Может, и вправду судьба подсовывает мне именно этих людей, — посмотрел в потолок первый секретарь горкома.

Начальник ИТУ № 3 тоже осмотрел потолок, усмехнулся, и пошёл вызывать следующего кандидата.

Капитан Оборин был здоровущим бугаём. Как умудрился только на зоне массу мышечную не потерять? Весом был под центнер и ростом за метр восемьдесят. Лет тридцать пять. Вполне себе симметричное славянское лицо. Красавцем не назовёшь, но и не господин Валуев. Скорее, Емельяненко в молодости и без бороды.

— Осуждённый Оборин по вашему приказанию прибыл, — доложил убивец и чуть руку правую не приложил к виску, отдёрнул вовремя.

— Пётр Фёдорович? — отвлёк на себя внимание Штелле.

— Так точно, — повернулся к Петру здоровяк.

— Пётр, а тебе есть куда возвращаться? — сделал приглашающий жест садиться Штелле.

«Емельяненко» вопросительно глянул на начальника колонии и после кивка того грузно и основательно осел на заскрипевший стул.

— Нет. В армию назад не возьмут. Я — сирота. С женой разведён. Детей нет. Понятия не имею, куда податься, — тяжело вздохнул тяжёлый человек.

— У тебя права есть, капитан? — покивал головой Пётр.

— Были.

— Я — первый секретарь Краснотурьинского горкома КПСС Тишков Пётр Миронович, — представился Штелле, — мне нужен шофёр и телохранитель в одном лице.

— Телохранитель?! — в один голос воскликнули начальник колонии и убивец.

— Я