Он так и сделал и упомянул затем в своих воспоминаниях: "Вид моря и окружавший ландшафт повергли меня в состояние шока. Мне приходилось бывать во многих заброшенных и пустынных местах, но ничего подобного я никогда в жизни не видел.

Мертвое море - это широко раскинувшееся озеро, зеркало его неподвижных вод отливает зеленью. Сердце сжалось от этой задумчивой красоты..." Новомейский осмотрел северные берега моря, замерил удельный вес и температуру воды, забрал с собой ее образцы, вернулся затем в Иерусалим, а оттуда уехал в Сибирь.

Началась Первая мировая война, прошла революция в России; Новомейский был председателем Национального совета евреев Сибири и Урала и в 1920 году снова приехал сюда через Монголию, Китай, Индию - теперь уже навсегда. "Позади осталась снежная Сибирь, моя любимая родина; впереди ждала новая страна, новые люди и условия существования. Естественно, я волновался и гадал - что уготовит мне судьба?.. "

Он опять поехал на Мертвое море и увидел, что там произошли некоторые перемены. В прежний приезд Новомейский заметил лишь лачугу из тростника; в ней жили тогда арабы, подававшие приезжим крепкий кофе в крохотных чашечках. Теперь же на берегу стояли бараки, в море плавали лодки, принадлежавшие арабу-христианину Ибрагиму Хасбуни, который во время Первой мировой войны поставлял турецким войскам пшеницу из Трансиордании.

М. Новомейский подписал с Хасбуни контракт, заплатил деньги и стал обладателем первого своего имущества в тех местах. Надо было получить у англичан концессию на эксплуатацию богатств Мертвого моря, но это растянулось на многие годы. Британские чиновники присылали Новомейскому стандартный ответ - "вопрос рассматривается", а пока что все его средства ушли на экспериментальные работы и на поездки в Лондон.

Неожиданно у него объявился конкурент - английский майор Т. Таллок, который еще в 1918 году попросил у британского правительства, чтобы ему предоставили право на добычу брома и поташа из вод Мертвого моря. В то время П. Рутенберг получил концессию на электрификацию Палестины; в британском парламенте это вызвало резкую критику, и Таллок жаловался в министерство колоний: "Думаю, будет прискорбно и обидно, если и эту ответственную концессию отдадут русскому еврею".

Ситуация оказалась невероятно сложной, временами безвыходной, и только вера Новомейского в осуществимость проекта и его упрямство помогали ему не сдаваться. Он уговорил банкиров и промышленников, чтобы вложили небольшие суммы в его проект; Сионистская организация тоже приняла участие в этом деле и известила Новомейского: "Помощь, которую мы вам предлагаем, направлена не на извлечение прибылей, а главным образом на поощрение репатриации и еврейского поселения".

Получив первые деньги, Новомейский построил на Мертвом море опытные испарительные бассейны, чтобы выпаривать соль с помощью солнечного тепла. "Мы жили в заброшенной лачуге, оставшейся еще с военных времен, питались, в основном, консервами, а питьевую воду нам доставляли в бурдюках из Иерихона". Так проходили годы в тяжелой работе, при изнуряющей жаре, годы поездок, бесплодных переговоров, интриг, подозрений и ожиданий; в Палате лордов британского парламента утверждали, что история с концессией не что иное, как поддержка "этой жалкой попытки, именуемой созданием сионистского очага в Палестине". Временами Новомейский отчаивался и записывал в дневнике: "Я устал. Чувствую, что совсем ослаб. В чем дело? Может быть, старею?.. "

Наконец, в мае 1929 года М. Новомейский и его компаньон Т. Таллок получили концессию на добычу брома и поташа из вод Мертвого моря. Надо было собрать капитал - не менее 100 000 фунтов стерлингов, осушить болота в том месте, где намеревались поставить завод, построить мастерские и жилой поселок, но самое главное - перейти от экспериментальных работ к промышленному производству. Так возникла Палестинская поташная компания, и М. Новомейский стал ее генеральным директором.

Из Иерусалима к Мертвому морю потянулись вереницы грузовиков с досками, цементом, арматурой; появились первые бараки, проложили трубы для подачи воды в испарительные бассейны, построили небольшую пристань. В феврале 1931 года первую партию брома отправили на английский рынок, а еще через год предприятие начало выпускать поташ.

С 1921 года появились еврейские поселения Раанана, Биньямина, Герцлия, а затем и Пардес-Хана, где занимались разведением цитрусовых. В 1920-е годы были основаны Рамат-Ган, Афула, Бат-Ям и Тель-Монд, названный в честь барона Альфреда Монда, британского промышленника и министра, члена правления Еврейского агентства. В 1929 году началось строительство первых домов Нетании; свое название город получил от имени еврейского филантропа из Америки Натана Штрауса, на средства которого основали многие центры здравоохранения в Эрец Исраэль (одна из центральных улиц Иерусалима носит имя Н. Штрауса).

В 1930 году Б. Кацнельсон, один из лидеров рабочего движения, посетил на острове Капри М. Горького, и тот поинтересовался, чем занимается Петр Моисеевич Рутенберг. Кацнельсон рассказал о деятельности Рутенберга в Эрец Исраэль, и Горький заметил: "Да-да, еще в Петербурге я знал, что он большой человек и совершит великое". Кацнельсон вспоминал: "В словах Горького чувствовалась даже какая-то ревность, вызванная тем, что такой человек не остался там, в России".

Пинхас Рутенберг призывал к национальному единению, и в его завещании сказано: "Разделение народа Израиля на секты, этнические группы и партии всегда было виновником наших несчастий. Молодежь наша - надежда наша! В правильном еврейском воспитании безопасность нашего будущего!.. Ради этой цели я передаю все свои настоящие и будущие доходы в фонд Пинхаса Рутенберга - для воспитания молодежи в духе преданности и братства, в духе Израиля". (Фонд П. Рутенберга вложил средства в строительство Хайфского университета.)

Его похоронили в Иерусалиме на Масличной горе; в завещании Рутенберг просил провести погребение по еврейской традиции, без цветов и речей, и не называть его именем улицы и поселения (в центре Иерусалима есть улица Пинхаса Рутенберга).

***

В 1934 году на юге Мертвого моря, в Сдоме, начали строительство еще одного завода; к 1948 году добыли один миллион тонн поташа и более 8000 тонн брома. Во время Войны за независимость арабы заняли север Мертвого моря и разрушили завод; южный завод остался на территории Израиля, и в 1952 году была основана компания Предприятия Мертвого моря. Сегодня Израиль занимает одно из ведущих мест в мире по экспорту поташа, а начал это один человек, сибиряк Моше Новомейский, который написал однажды такие слова: "Мне всегда нравилось быть первооткрывателем".

Обострение арабо-еврейских отношений.

Арабские беспорядки 1929 года

1

Ж. и Ж. Таро, французские журналисты, из книги "В будущем году в Иерусалиме" (Стена Плача, 1920-е годы):

"Как я пришел туда? Право не знаю. Никто меня не привел. Я брел, как слепой, ощупью, из улочки в улочку. Казалось уже, что заблудился между каменными стенами, поверх которых доносился запах нечистот, когда на повороте этого коридора, понял по гулу голосов, что эта смрадная тропинка ведет к легендарной стене, куда многие миллионы еврейских душ стремятся в своих мечтах.