Будучи взяты сами по себе и находясь в другом контексте, выводы Аллегро никогда не вызвали бы такой бури, которая разразилась вслед за выходом его книги в свет. В реальности самого факта существования исторического Иисуса высказывали сомнения ряд ученых и до появления книги Аллегро. Некоторые из них по-прежнему продолжают утверждать это и в наши дни, хотя сегодня они находятся в явном меньшинстве.

Сегодня нет никаких сомнений, что наркотики – психоделики и прочие психотропные средства – достаточно широко использовались в древности в религиях, культах, сектах и разного рода мистических школах Среднего Востока, как, впрочем, они продолжают использоваться и в наши дни во всем мире. Поэтому нет ничего невозможного в том, что подобные вещества были известны и, вероятно, могли применяться в I в. н.э. в иудаизме и раннем христианстве. Необходимо также учитывать специфическую атмосферу и климат конца I960 г. – времени появления книги. Сегодня, в ретроспективе, создается впечатление, что о том времени можно говорить как о «культуре наркотиков», легкодоступного эрзаца мистики, эпохе Кена Киси и его «Веселых проказников», Тома Вольфа и «Электротеста на дерзость», хиппи, разгуливавших по улицам Хэйт-Эшбери в Сан-Франциско, устраивая «праздники любви» и прочие сборища в парке Голден-Гейт. Но это – всего лишь одна сторона картины в целом, способная завуалировать вполне реальные надежды и ожидания того, что психоделия формируется даже в более развитом и дисциплинированном сознании. Существует убеждение, разделяемое многими учеными, невропатологами, биохимиками, представителями академической науки, физиологами, практикующими врачами, философами и людьми искусства, что человечество в ту эпоху находилось на грани некоего эпистемологического[28]«прорыва».

Такие книги, как известный опус Хаксли «Врата восприятия», имели громадный успех и притом – не только в среде молодых бунтарей. Небезызвестный Тимоти Лири из Гарварда, выступивший с проповедью «новой религии», пользовался большим авторитетом. А нашумевшая книга «Учения Дона Хуана» Кастанеды стала не просто очередным бестселлером, но и признанной научной диссертацией, которую он защитил в Калифорнийском университете. Психоделические средства стали широко применяться в медицине и психотерапии. Студенты-богословы Бостонского университета участвовали в богослужении, находясь в состоянии наркотического «кайфа» после приема ЛСД, и большинство из них впоследствии рассказывали, что они пережили обостренное чувство священного, особую близость к Божеству. Даже член парламента Кристофер Мэйхью, ставший впоследствии министром обороны, стал частым гостем на экранах общенациональных телеканалов, благосклонно улыбаясь в ответ на вопросы интервьюеров с поистине серафическим самодовольством человека, только что приобщившегося к высшей мудрости. Нетрудно понять, почему представители академических и критических кругов подняли такой шум после выхода книги Джона Аллегро, хотя Аллегро всегда выступал против менталитета завсегдатаев Хэйт-Эшбери и сам никогда не курил и не пил.

При всем том и не только по указанным выше причинам «Священный гриб и Крест» оказалась книгой крайне неортодоксальной, которая в значительной мере подорвала авторитет Аллегро в ученых кругах. Откликнувшийся на книгу рецензент «The Times», например, допустил личные выпады, подчеркивая дилетантский уровень психоанализа у Аллегро, чтобы скомпрометировать его. Сами издатели, выпустившие в свет книгу Аллегро, вынуждены были оправдываться, утверждая, что книга оказалась «излишне оскорбительной». В письме в «The Times» от 26 мая 1970 г. четырнадцать видных британских ученых решительно опровергли выводы Аллегро. В числе авторитетов, поставивших свои подписи под письмом, был Геза Вермес из Оксфордского университета, который прежде выражал согласие с большинством взглядов Аллегро на материалы кумранских находок и, словно эхо, подхватывал сетования Аллегро на странную медлительность членов международной группы. Среди подписантов оказался и профессор Годфри Драйвер, бывший учитель Аллегро, сформулировавший еще более радикальную интерпретацию кумранских текстов, чем на то отважился сам Аллегро.

Аллегро тем временем продолжал привлекать внимание общественности к проволочкам с публикацией текстов свитков. В 1987 г., за год до своей кончины, он заявил, что отсрочки, практиковавшиеся международной группой, носили «патетический и ничем не оправданный характер», и добавил, что его «бывшие коллеги на протяжении многих лет, как собака на сене, сидят на материале, который не только имеет огромную важность, но и является наиболее значительным в религиозном отношении»:

«Нет никакого сомнения… что свидетельства свитков опровергают мнение об уникальности христианства как секты… По сути дела, мы мало что знаем об истоках христианства. И вот эти документы поднимают завесу тайны».

К тому времени инициатива перешла в руки следующего поколения ученых, и Аллегро решил покинуть круг ученых, изучающих свитки, и продолжить свои исследования истоков возникновения мифов религии. Его работы, появившиеся после скандальной книги «Священный гриб и Крест», были достаточно сдержанными, но для большинства читателей, а также для представителей академических кругов он по-прежнему оставался «изгоем», человеком, который, по едкому замечанию рецензента «The Times», «свел истоки христианства к съедобному грибу». В 1988 г. Аллегро внезапно скончался, не признанный своими коллегами, но до последнего дня оставаясь энергичным и оптимистически настроенным, с энтузиазмом работая над своими филологическими изысканиями. Некоторым утешением перед кончиной для него отчасти мог служить тот факт, что его борьба с членами международной группы и протесты против отсрочек с публикацией материалов свитков были ^подхвачены учеными нового поколения.

В 1956 г. Эдмунд Вильсон весьма благожелательно отозвался о «научно-популярной» книге Аллегро, посвященной свиткам Мертвого моря. В 1969 г., готовя переиздание своей книги, он увеличил ее объем практически вдвое. К тому времени ситуация вокруг свитков для Вильсона перестала быть вопросом «затяжек» и «препятствий». Теперь он стал усматривать в этом проявление скрытности и повод для скандала: «Один ученый католических взглядов как-то сказал мне, что поначалу в отношении свитков сложилась официальная политика, направленная на то, чтобы убедить ученый мир в их малозначительности». К середине 1970-х гг. ученые-библеисты начали уже откровенно заявлять о скандале. Даже наиболее сдержанные из них стали проявлять беспокойство, но международная группа была составлена из людей сплоченных, не имевших желания принимать участие в научных спорах. В числе наиболее видных авторитетов в области современной семитологии можно назвать имя доктора Гезы Вермеса, который начиная с 1951 г. публикует книги и статьи о свитках. Поначалу он не имел никаких конфликтов с членами международной группы и их трудами. Однако с годами он, как и большинство других ученых, начал постепенно терять терпение в отношении бесконечных проволочек с изданием древних рукописей. В 1977 г. он выпустил книгу «Свитки Мертвого моря: Кум ран в перспективе», в первой же главе которой он публично бросил перчатку в лицо своим оппонентам: