Они еще не подошли к двери, когда навстречу им выбежал Арно. Еще издали секретарь крикнул что-то, показывая на отдельно стоящее двухэтажное строение.

– Похоже, Гай в гиелятне, – заметил Долбушин.

Мест для содержания гиел в Кубинке было два. Первое – на верхнем этаже, сразу над кабинетом Гая, где стояло полсотни клеток. Там гиел кормили, оттуда же они отправлялись на патрулирование. Вторая гиелятня служила для выращивания. Здесь гиелы щенились, кормили детенышей, проходили дрессировку. Гая Долбушин обнаружил во внутреннем дворике. С ним рядом стояли Тилль и Белдо.

Гай сидел на низенькой скамеечке и смотрел на щенков, лежавших перед ним на одеяле. Гиелят было пять. Два серых, один серебристого оттенка, один с пятнами и один песочно-желтый.

– А, Альберт! У вас дар возникать, когда о вас вспоминают! – приветствовал Гай Долбушина. – А мы тут щенков выбраковываем! Гиелы надумали приносить приплод каждую неделю, а это перебор… Которого оставим? Конечно же песочного?

– Пятнистый такой симпатичный! – воскликнула Лиана.

– Увы, пятнистых я всегда выбраковываю. Оставил как-то одну с белым пятном на носу. Понравилась мне, шустрая была – и что? Сбросила всадника, летает теперь на свободе где-то в лесах у ШНыра. Ингвар, вам удалось ее пристрелить?

– Работаем, – откашлявшись, сказал Тилль.

– Давно работаете. Смотрите не перетрудитесь!.. Слишком рыхлых, вроде этих серых, тоже выбраковываю… Нужно держать стандарты породы, – продолжал Гай.

Лиана смотрела на него с ужасом.

– Считаете, я могу ошибиться и выбрать не того? Докажу вам, что нет. Есть старый проверенный способ… Я к нему порой прибегаю, когда у меня остаются сомнения. Гиелята, как известно, не плавают.

Гай кивнул на корыто, стоявшее тут же и мелко наполненное водой. В секунду его арбалетчики подхватили одеяло за края и стряхнули всех гиелят в воду. Лиана вскрикнула. Упитанные щенки сразу пошли ко дну. Серые даже не пытались бултыхаться. Лежали как камни, без малейшего сопротивления расставаясь с жизнью. От их ноздрей отрывались пузырьки воздуха. Серебристый ткнулся мордой в одну стенку корыта, в другую, задергал лапками и застыл. Пятнистый гиеленок ухитрился приподняться, однако прежде, чем он успел вдохнуть, ему на спину забрался песочно-желтый и, вскарабкавшись брату на голову, выставил ноздри из воды. Вдохнул, упал и опять стал карабкаться на брата. Брат к тому времени уже не дышал. Лиана быстро оглянулась на Долбушина. Тот внешне оставался безучастным, лишь угол рта подрагивал.

– Как видите, Альберт, песочно-желтые самые сообразительные! Я сразу его отличил! Опыт, многолетний опыт… – довольно сказал Гай и, сунув в воду руку, вытряхнул песочного гиеленка на одеяло. Бережно завернул его, промокнул и велел отнести к матери.

– Это гадко! – не выдержав, крикнула Лиана.

Тилль засопел, недовольно косясь на эту болтливую особу, похожую на молодого арапчонка. Интересно, зачем Долбушин таскает ее с собой?

– Все ужасно, Лианочка! – признал Белдо дрожащим голосом. – Я сам до сих пор не привык. Малыши, рожденные для жизни, – и вдруг такая смерть… Но, с другой стороны, они ведь и не мучаются. Бульк – и нету! А теперь загляните в пегасню шныров. Она почти наполовину забита калеками и уродами. У одного коня, говорят, нет крыла, тут же ощипанная старая кобыла, которая уже не приносит жеребят, и раскормленный ленивый мерин, едва поднимающийся в воздух. И ведь весь этот хлам нуждается в уходе, в кормлении и порой даже ухитряется участвовать в размножении! Что они делают с породой! Зато загляните в наши полетные клетки! Ни одной больной или старой гиелы! Ни одной бракованной! Все выносливые, молодые, все в прекрасной форме!

– Да, – согласился Гай. – Меркурий слишком уж церемонится с пегами… Если бы не база шныров на Дону, откуда приходят неплохие лошадки, и не тот якутский красавчик, похожий на мохнатого мишку… Кстати, Ингвар, вы нашли, где шныры их разводят?

Тилль мотнул головой. Арно что-то ехидно чиркнул карандашиком. Тилль покосился на карандашик с ненавистью. Он-то знал, почему Гай ничего не забывает.

– Идемте! О делах поговорим у меня в кабинете… – Сделав несколько шагов, Гай о чем-то вспомнил и нахмурился. – Арно! Та гиела в третьей клетке! Она постоянно трет ухо лапой. Не воспаление ли началось?

– Пристрелить? – попытался угадать Арно.

Гай покосился на полную ужаса Лиану:

– Пожалуй… Хотя не стоит, позовите к ней ветеринара! А вот если за неделю не будет улучшений, тогда… Но все же, я думаю, гиела молодая, способная… Выкарабкается!

Арно, угодливо улыбнувшись, сделал пометку в блокнотике. Слово «пристрелить» он заменил схематичным рисунком арбалетного болта. Причем, судя по той изящной лаконичности, с которой болт был изображен, вычерчивать эту короткую стрелку Арно приходилось нередко.

Долбушин заметил, что Лиана смотрит на Гая с облегчением, почти с благодарностью.

«Как просто прослыть великодушным тираном! Вначале надо пятерых утопить, а потом одного великодушно помиловать!» – раздраженно подумал Долбушин, постукивая зонтом о землю.

Арбалетчики Гая не сводили с зонта внимательных глаз. Им было известно, что зонт Долбушина действует и издали, хотя сила его с расстоянием и слабеет.

В кабинете Гай сразу устроился на диване и поджал под себя ноги.

– Карта на Китай-городе – большая, очень большая удача! Сохранилась прекрасно! – сказал он. – Разве что перламутр я бы теперь не использовал. Он тускнеет и осыпается. Подлатать можно, но силы в латках уже не будет.

Белдо пролепетал нечто бессвязное, но восхищенное.

– Да-а, рука мастера! – Гай задумчиво взглянул на свои тонкие пальцы. – Интересно, сумел бы я повторить? Едва ли. Такие вещи создаются на одном дыхании. Крошечная капля сомнения погубила бы это чудо. Человек с критическим мышлением не способен быть художником – он не может увлекаться. Одна часть его души будет рваться вверх, а другая вечно брюзжать и отравлять жизнь: «Это плохо! Это скучно! Это уже было!» Но тогда я не сомневался. Около месяца сидел ночами при свете четырех факелов. Холодно, сыро, но я ничего не замечал. Два старших шныра помогали мне с раствором. Один из них был резчик по кости, но с уникальным чувством камня! Любой хрупкий кристалл он умел разбить начетверо или расколоть его на тончайшие лепестки той формы, что была нужна.

– С осыпи Первой гряды? Которые сглатывают пространство? – быстро спросил Белдо.

– У меня таких было всего три. Больше найти не удалось, а карта на всю стену. Ракушки, слюда – все это, конечно, не в счет! Поэтому приходилось раскалывать их.

Старичок поиграл бровками. Он соображал так быстро, что порой ему приходилось нарочно притворяться думающим или слушающим, чтобы не вышло, что говорит только он один, а остальные лишь открывают рот, издавая отдельные звуки, истолковываемые старичком, разумеется, в самом верном смысле.