На следующей странице он заявляет, что Николай умер от воспаления легких. Далее, указав на высокое призвание русского императора и воздав ему всяческие хвалы, автор взывает: «Отложите ваш приговор, люди, всегда готовые изрекать суждения дерзкие и пристрастные! Теперь не та минута, чтобы произносить суд, теперь настала минута молитвы. Вашему честолюбию, вашей ненависти нужна была жертва? Вот она, эта жертва. Довольны ли вы? Нет, потому что вы желали победить этого великого человека, а он победил вас своею смертью. Вы хотели унизить его, а Бог возвысил Его до Себя!» Ссылки на волю Всевышнего здесь явно прикрывают признание автора, что смерть Николая – акт его собственной воли («он победил вас»).

Но вернемся в Гатчину.

…Судьба свершилась. Уже 15 февраля граф Кисилев – генерал-адъютант, министр – в связи с тем, что уже с воскресенья государь не принимал от него докладов, поинтересовался у военного министра князя Долгорукова:

– Каково состояние здоровья Его Величества?

Тот ответил:

– Болезнь серьезная, но прямой или положительной опасности нет.

Когда он спросил об этом же 17 февраля у камердинера, тот ответил:

– Государь очень жалуется на боли в боку, худо почивал – много кашлял, а теперь успокоился.

На другой день, приехав во дворец, генералы, военные и гражданские сановники узнали, что государь находится в безнадежном состоянии, что он исповедался и приобщился. Призывал всех детей и внуков, прощался с императрицей, выговорил ей и прочим членам своего семейства утешительные слова, простился с прислугою своею и некоторыми лицами, которые тут находились и наконец последний и тихий вздох отделил душу от тленного тела.

– Судьба свершилась, – объявил камердинер. – Государь скончался.

В это время присутствующие тихо стали произносить слова соболезнования. Но голос военного министра прекратил размышления приглашением по принятому обычаю идти в придворную церковь для исполнения присяги императору Александру II.

Все пошли и исполнили обряд, а граф Кисилев со слезами на глазах – и с горем в душе – пожелал сыну, наследуя могущество отца, «наследовать и добродетели Его, в чем Бог да поможет Ему».

Через два дня, после обозрения и прощания, тело покойного из Зимнего дворца повезли в Петропавловскую крепость в царскую усыпальницу.

Процессия была столь же длинна, сколь и титул усопшего властелина —

Мы, самодержец и император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский, Великая Малая и Белая Руси и прочая, и прочая, а в этом «прочая» содержался перечень земель рублем, мечом, сговором или «волеизъявлением мужей знатных», присоединенных к империи, коих и числились повелителем и обладателем все Романовы (а точнее сказать, Гольштин-Готторны), с Петра III поочередно занимая трон, обагренный кровью пращуров. И каждому титулу: великий князь Киевский, Владимирский, Новгородский, Рязанский, Тверской, Смоленский, Ярославский и т. д., ханств: Казанского, Астраханского, Ногайского, Крымского, Сибирского, всех Кавказских, Закавказских и Закаспийских земель – соответствовала в процессии или корона, или иные символы как вещественное олицетворение царств, ханств, земель.

Эта символика в золоте, алмазах, бриллиантах возлежала на атласных пурпурных подушечках, покоилась в немощных старческих руках, окольцованных золотом, усыпанных алмазом и прочей мишурой, а руки несущие соединялись с мундиром, золотом вытканным, осыпанным драгоценностями. Медленно ползла, извиваясь змеею и вновь вытягиваясь, золотосверкающая алмазоносная процессия от дворца к крепости, от последнего жилища царя до его вечной обители.

Григорий Кульбака, разводя посты, вспоминал, как недавно хоронили Николая I. Он тогда отличился, охраняя траурный кортеж. Какой-то безумец пытался выхватить корону из рук одного генерала, чуть не нарушив шествие. Он его задержал. Тогда молодой император заметил его и выделил. Теперь он – урядник. Часто приходится охранять царя, а иногда и сопровождать. И нет-нет, но встают вопросы: «Как поведет себя новый царь? Как поведет дальше войну? Всего несколько месяцев назад все происходило по-другому, и газеты писали, что Севастополь выстоит. Как могло случиться, что Россия проигрывает Крымскую кампанию?»

И там, под Севастополем, бьется с англо-французами его брат Егор.

Но он, конечно, не знал, что к этому времени армия союзников значительно усилилась. Руководство осадными работами принял на себя присланный Наполеоном III инженер-генерал Ниель. Он предложил направить главную атаку на Малахов курган, так как, овладев им, союзники легко смогут уничтожить остатки русского флота, город и арсеналы. И этот план был принят.

Для усиления английских войск, осаждающих Корабельную сторону, сюда были переведены две французские дивизии. Они начали деятельную подготовку к захвату холма Кривая пятка, господствующего над подступами к Малахову кургану. Захватив его, можно было установить на нем батареи, начать усиленное бомбардирование укреплений Корабельной стороны и под прикрытием артиллерийского огня продвигаться к Малахову кургану.

Понимая огромное значение Кривой пятки, французы называли его «Зеленый холм». Для устойчивости всего левого фланга обороны Истомин с самого начала осады настаивал на занятии ее и устройстве здесь сильного укрепления, которое держало бы под огнем все подступы к Корабельной стороне. Меншиков три месяца препятствовал этому, ссылаясь на то, что неприятель сосредоточивает главные усилия против 4-го бастиона, а от укреплений левого фланга он слишком далеко и растягиваться не следует, ибо это потребует дополнительных сил и средств.

Теперь, когда противник направил главные усилия на Малахов курган, командование не сопротивлялось занятию и укреплению Кривой пятки. Но укреплять холм теперь предстояло под огнем противника. Была опасность, что французы попытаются сбросить посланные туда войска прежде, чем они успеют там укрепиться. Поэтому прибытие группы солдат инженерной роты казаков-терцев с артиллерийской батареей было кстати.

– Ко времени прибыли, братцы! – просто обратился адмирал Истомин к казакам. – Противник вот-вот полезет сюда, чтобы сбить наших с холма, – и он указал направление, откуда мог появиться враг.

В это время воздух содрогнулся, и на дороге, по которой только что проехали казаки, с оглушительным грохотом взметнулся столб земли и песка. На полном скаку на холм на взмыленных конях пролетела батарея и, заняв позицию, открыла ответный огонь. После каждого выстрела дергались и откатывались стволы орудий, изрыгая языки пламени. Командир батареи – смуглый казак, нервно пощипывая усы, сообщил:

– Прощупывают гады. Здесь они и полезут, чтобы не дать нам укрепиться.

Раздались взрывы.

– Казаки, убыть на редут и ждать команды, – передал приказание Истомина адъютант.

Перед тем как уехать, хорунжий подошел к казаку-артиллеристу и сказал:

– Держитесь, братцы, помощь подойдет!