– Да при чем тут ночь? Это место назвали так сто лет назад, – он провел рукой с севера на юг, указывая на пути, которые некогда принадлежали Нью-Йоркской центральной железной дороге. – Мой старик здесь вырос – на Адской Кухне. И в детстве часто рассказывал нам всякие истории.

После Гражданской войны, когда большая часть манхэттенского Вест-Сайда занимали скотобойни, заводы, склады леса и сдаваемое внаем жилье, здесь были наихудшие трущобы во всем городе. Копы, которые несли тут службу, называли это место – от 13-й улицы на севере до 39-й на юге и от Восьмой авеню до Гудзона – Адской Кухней.

Товарные поезда ходили и днем, и ночью. И места тут были знаменитые – своей грязью и бандами, что контролировали каждый чих. Дети, которые не умирали от болезней и не сходили с ума от пыли и шума, оканчивали жизнь под колесами поездов. Майк-старший родился задолго до того, как перенесли пути, убрав их с улиц, – Майк улыбнулся, вспоминая рассказы отца. – Меня эти истории завораживали. Отец говорил, что каждый раз, когда проезжал поезд, при нем был «ковбой» – впереди поезда ехал парень на лошади и махал флагом, чтобы люди расходились с путей. Можешь себе представить – посреди Манхэттена, в двадцатом веке? Когда отцу было пять или шесть, он мечтал стать таким ковбоем. Но к тому времени сделали насыпь, подняли дорогу на сваи и убрали пути с улиц. Но люди все равно продолжали называть ее улицей Смерти.

– А вот и Мерсер, – я указала на угол, где он парковал машину. – Каков план?

– Через несколько минут встречаемся с Дотри в галерее. Я подумал, ты захочешь пойти с нами.

Мерсер поприветствовал нас словами:

– Что слышно из морга?

– Я как раз рассказывал Куп. Поезд прилично изуродовал тело Шеффилда. Но все равно нельзя сказать, что он просто переходил пути и поскользнулся, флейшер говорит, что результаты токсикологии будут готовы через пару дней. Но я думаю, кто-то накачал его наркотиками или транквилизаторами, а потом просто бросил здесь, чтобы сошло за несчастный случай. И, кстати, это случилось не этой ночью. Омар провалялся дня два: с глаз долой – из сердца вон.

Мерсер взмахнул бумагами, что держал в левой руке.

– Теперь я расскажу вам об Омаре Шеффилде. Сорок шесть лет, три судимости – начал с кражи и докатился до вооруженного ограбления. Был выпущен условно-досрочно около восьми месяцев назад. Стоит ли говорить, что он исправно отмечался у надзирающего офицера, который и понятия не имел, что домашнего адреса Омара не существует в природе.

– Думаешь, Дениз Кэкстон знала о его прошлом, когда взяла на работу? – спросила я.

– Давайте надеяться, что мы скоро это выясним. Дотри перезвонил мне вчера поздно вечером. Он ждет нас в галерее. Готовы?

Мы с Майком оставили машины у депо и поехали на 22-ю улицу между Десятой и Одиннадцатой авеню на служебной машине Мерсера. Я никогда не видела Брайана Дотри, но прекрасно знала о его участии в убийстве в округе Вестчестер около десяти лет назад. Правда, к суду его привлечь так и не удалось.

В конце восьмидесятых Дотри владел галереей в Фуллер-Билдинг, там же, где сейчас вел свои дела Лоуэлл Кэкстон. Тогда Дотри было сорок, и ему удалось довольно быстро подняться от помощника удачливого дилера до владельца собственного бизнеса. И все благодаря сотрудничеству с богатым японским коллекционером по имени Есио Цукамото.

Дотри покупал и продавал шедевры – Джексона Поллока и Франца Клайна – и жил на широкую ногу» что мог теперь позволить себе. Городской дом на западных шестидесятых улицах и роскошный викторианский особняк к югу от шоссе на Ист-Хэмптонс. Он тщательно охранял свою частную жизнь но ходили слухи, что он предпочитает нимфеток – молоденьких, худощавых, балующихся наркотиками и одевающихся в кожу.

К 1992 году его карьера покатилась под гору так же быстро, как когда-то начиналась. Кредиторам не удавалось получить с него деньги – даже самые незначительные суммы, – а аукционы, равно как и преуспевающие дилеры, начали судиться с ним, потому что не все было чисто с правом на картины, которые продавал Дотри. Затем подключилась и налоговая служба – расстроенный бухгалтер, которого Дотри уволил, сообщил им, что тот утаил более пяти миллионов дохода. А информаторы доложили федералам, что он покупает почти пятьдесят граммов кокаина в неделю по сто долларов за грамм. Его адвокаты работали как проклятые, чтобы распутать проблемы с законом.

А потом в лесу, окруженном частными владениями, в северном пригороде Манхэттена обнаружили тело пятнадцатилетней шведской девочки, приехавшей в город, чтобы стать моделью. Орнитологи, что нашли останки, поразились – единственной частью тела, которую не тронули грызуны, была голова. Голубые глаза девочки невидящим взглядом смотрели в небо из-под черной кожаной маски, закрывающей лицо.

Я напомнила Майку и Мерсеру конец этой истории. Портреты с Инге Лунен развесили по всему городку, где ее видели последний раз – в баре для любителей садомазо, куда часто захаживал и Дотри с приятелями. И хотя никто не показал, что видел дилера в баре в тот вечер, когда исчезла девочка, его личный ассистент, Бертран Глостер, был там именно в это время. А всем известно, что девочек для босса отбирал именно он, когда сам Дотри был не в состоянии выйти в люди.

На самом деле Брайан редко лично подходил к тем, кого приглашал на ночь. Он предпочитал дожидаться их в комнате на третьем этаже здания, где находился бар Cuir de Russie («Русская кожа»). Он часами мог смотреть в окно, периодически заправляясь кокаином. Когда он замечал симпатичную девочку, которая останавливалась на тротуаре, чтобы поболтать с приятелями или выкурить сигарету, то звонил вниз в бар, просил подозвать ее и приглашал подняться к нему.

Еще долго после смерти Лунен люди из мира искусства рассказывали о том, что у Дотри в кабинете свободно валялись сексуальные игрушки – наручники, ошейники, шипованные ремни и даже кожаные маски, похожие на ту, что нашли на трупе. На этих же встречах он часто называл чрезмерно-услужливого Бертрана «мой палач». Тот был вроде телохранителя по особым поручениям при Дотри, когда дело касалось крутых типов из обратной стороны его жизни. Но тогда к его словам никто не относился всерьез.

А еще его знакомые признались, что слышали про садомазохистские игры, которыми увлекались Брайан и приятели, про оргии с наркотиками, кнутами и цепями, во время которых Дотри все чаще и чаще терял над собой контроль.

Бертрана Глостера взяли через несколько дней после обнаружения тела Лунен. Несколько лет он работал сторожем в усадьбе неподалеку. Низкий уровень интеллекта сделал его легкой добычей для полицейских. И он признался в убийстве девочки, которая согласилась на участие в оргии в обмен на билет до Швеции, который пообещал ей Дотри.

В своем леденящем душу признании Глостер рассказал, что они пришли в тот лес, он надел на Инге Лунен кожаную маску и застегнул молнию на рту, а Дотри нацепил на нее наручники, скрепив руки за спиной, и велел ей стать на колени за большим валуном. Затем Глостер добавил, что арт-дилер, уже находящийся под дурью, занюхал еще пару дорожек, нагнулся к Инге и прошептал: «Да, ты вернешься домой в деревянном гробу», а затем велел Глостеру выстрелить ей в голову.