– В последнее время ты стал как-то странно кашлять.Раньше я за тобой такого не замечала.

– Теперь мы будем замечать в себе много нового, –усмехнувшись, ответил Илья и глубоко затянулся.

– Скотина! – выругалась я и отвернулась к окну. Мыоставили машину на стоянке у Елисеевского магазина и отправились в лабораторию.Она находилась в подвальном помещении добротного сталинского дома. Мы зашливнутрь. Илья предложил мне сесть на стул рядом с накрашенными девицаминеопределенного возраста, но я резко замотала головой и в отместку предложилаему пристроиться по соседству с парочкой мило воркующих гомосексуалистов.

– Я что, похож на педика?! – разозлился он, спрезрением покосившись на молодых парней с подведенными глазами.

– Мне кажется, что я тоже не похожа на проститутку.Неприятное заведение! Послушай, я бы не хотела торчать с этим сбродом в одномкоридоре. Зайди и договорись, чтобы меня приняли без очереди.

Илья кивнул и зашел в кабинет. Время тянулось как резиновое.Тверские девицы, нахально поглядывая на меня, громко обсуждали своих клиентов.Одна не выдержала, повернулась ко мне и сказала:

– Послушай, а я тебя раньше где-то видела. Твоегосутенера случайно не Виктором зовут?

– Ильей, – брезгливо ответила я, не отрывая глазот двери.

Девица пожала плечами, но не успокоилась.

– Что-то не знаю такого. Может, ты не на Тверской, а наАрбате стоишь? Я на Арбате и на Садовом девчонок плохо знаю. В основном сТверскими тусуюсь. Ты на ВИЧ провериться или прошкрябаться пришла?

Она не успела договорить, как дверь распахнулась и на порогепоявился Илья.

– Наконец-то, – вздохнула я и вошла в кабинет. Застолом сидел пухленький врач, лет примерно тридцати восьми.

– Здравствуйте, – улыбнулся он и предложил мнесесть. – Сейчас я возьму у вас анализ крови, а результат будет готов черезполчасика. У нас все анонимно, можете не беспокоиться.

– Вы хотите сказать, что я должна торчать в вашемкоридоре еще полчаса?! Но это же самоубийство!

– Мы посидим в машине, – успокоил меня Илья.

Я тяжело вздохнула и приготовила руку к забору крови. Врачмне определенно не нравился, поэтому на всякий случай я решила егопредупредить:

– Учтите, я медик, а не какая-нибудь проститутка сТверской. Работаю в больнице, так что не забудьте вымыть руки, перед тем какбрать у меня кровь.

Врач криво усмехнулся и быстро открыл пакет с одноразовымшприцом.

– Скажите, пожалуйста, какие мы нежные! К вашемусведению, я всегда мою руки, перед тем как брать анализы. Мне без разницы,какой клиент передо мной находится. Будь вы путаной, специализирующейся насадомазохистском сексе, будь вы дамой из Госдумы – мне все равно. Я давалклятву Гиппократа и обязан лечить больных. Только вы, девушка, судя по всему,трудитесь в государственной больнице, а я – нет. Жизнь очень короткая, поэтомумне как-то не хочется гнуть спину за гроши. Хочется получать от жизни кайф, ане кормить государство за свой счет.

– Извините, я не хотела вас обидеть, – сказала я иотвернулась в сторону, чтобы не видеть, как игла пронзает мою кожу.

Сдав анализ, мы пошли к машине. Илья поставил первуюпопавшуюся кассету и нервно закурил.

– Ну что ты, Машка, взъелась! Здесь хоть анонимно вседелают, а в другом месте в случае плохого результата по головке не погладят.Опозорят так, что умереть захочется гораздо раньше, чем спид заберет. А тутспокойно. Никому нет никакого дела. Если болен – лечись. Были бы бабки! Ты ведьзаметила, что у тебя даже фамилию никто не спросил. Проститутки сюда толпамиходят. Этот врач им как отец родной. Он их и штопает, и шкрябает, и анализыберет. Чудо-мастер на все руки.

– Я так и поняла. Очень неприятный тип.

– Это почему?

– На мясника похож. Ему бы мясо в мясной лавкеразделывать, а не людей лечить.

– Он и есть мясник. Только режет не скотину, а живыхлюдей. Хотя проститутки бывают хуже любой скотины. Я никогда им не плачу. Мневсегда бесплатно дают. По любви.

Услышав последние слова, я не выдержала и дала Илье хорошуюпощечину. Он вздрогнул, погладил покрасневшую щеку и тихо сказал:

– Извини.

Я промолчала.

– Машка, – обратился ко мне Илья через несколькоминут, – ты давай завязывай меня лупить. Ухо разбила, по головке несколькораз стукнула. Не забывай, что у меня сейчас иммунная система слабая. Сдохнураньше времени, и все. А мне, между прочим, еще пожить хочется. Тебя любить.

– Что? – не поверила я своим ушам.

– Я говорю, что люблю тебя. Может, совсем не так, кактебе хочется, но по-другому я не умею. Я стараюсь, Маша, поверь.

Я почувствовала бесконечный прилив блаженства и на минутузабыла о своей болезни. Затем растерялась и испуганно спросила:

– Илья, ты это серьезно? Серьезнее не бывает.

– Тогда почему ты не сказал мне правду?

– Какую?

– О том, что живешь с женой и ребенком.

– Наверное, потому, что не хотел тебя потерять. Ты бысбежала от меня в самый первый день, если бы узнала, что у меня есть жена иребенок. Теперь у меня их нет. Галка забрала Саньку и укатила к своим родителямв Крым. К телефону подходить не хочет. Она ведь тоже заразу подхватила. Дура, вКрыму нет таких препаратов, как в Москве. Там она долго не выживет. Я ейпытался что-нибудь из лекарств переслать, но она даже не хочет сходить напочту, чтобы получить посылку. Все обратно возвращается. Сашку проверяли. Сним, слава Богу, все в порядке. Один раз я им звонил, да на тещу нарвался. Онамне таких гадостей наговорила, что вспоминать тошно. Сказала, чтобы я своилекарства сам глотал, а Галка на днях уезжает в Штаты. У нее там сестра. Будетлечиться в Америке. В принципе проблем у нее с деньгами нет, только от спида итам не вылечат. Не лечится он, падла.

Илья задумался, а я, поправив волосы, тихо спросила:

– Плохо тебе без нее?

– Без кого?

– Без жены.

– Какая теперь разница, плохо или нет. Я же неспециально ее заразил. Случайно. Это медики виноваты. Студенток на спид нужнопочаще проверять.

– А ко мне-то ты зачем приехал? От безысходности?

– Тянет меня к тебе. Да и последним скотом себячувствую. Уж больно ты чистая для такой болезни, Машка!