— Ты думаешь, мне не хочется опять попробовать прекрасного вина с холмов Кьянти? Я готов отчаянно защищать свою жизнь, лишь бы опять увидеть и опорожнить бутылочку—другую.

— Благодаря которым у тебя закружилась голова и ты выпустил из рук руль твоего брига?

— Именно так.

— Я проклинаю твое кьянти.

— А я вовсе нет.

— Почему?

— Потому что все равно из меня бы вышел плохой адвокат, и я бы съел свой бриг, чтобы не умереть с голоду.

— Умерьте шаг, — приказал в эту минуту Хасси. — Холмы перед нами.

Невдалеке смутно обрисовывались очертания лесистых холмов, у подножия которых наводнение остановилось.

То не были первые предгорья большой Атласской цепи — она отстояла еще далеко, здесь же возвышались только небольшие группы холмов, метров в пятьсот-шестьсот, поросшие могучими простыми и пробковыми дубами, крепко укоренившимися в каменистой почве.

Хасси, граф и Афза знали эти холмы: здесь, в одной из глубоких лощин, они убили льва. Граф, узнав это место, выразил особое удовольствие: именно здесь, на этих возвышенностях, под могучий рык царя африканских дебрей началось его знакомство со Звездой Атласа и зародилась их любовь, которая привела к женитьбе, казавшейся невозможной для христианина.

Хасси, не слыша вдали никакого шума, указывавшего на приближение страшных спаги, дал вздохнуть махари, а затем начался подъем между сикоморами, дубами и пробковыми деревьями, отбрасывавшими тени.

Хотя и не привыкшие к подобному подъему по травянистой, неровной почве, семь животных благополучно добрались до вершины первого холма и спустились в ущелье, отделявшее его от следующей возвышенности и поросшее густыми кустарниками.

— Здесь мы найдем прекрасное убежище для наших животных,

— сказал Хасси аль-Биак. — Правда, место не совсем в их вкусе, но они так послушны и умны, что не станут упираться.

— И я уверен в этом, — подтвердил несколько иронично тосканец.

— Они хорошо воспитаны и прекрасно изучили кодекс приличий! Хасси слез с верблюда, не выпуская из рук ружья.

Граф помог Афзе спуститься на землю, между тем как тосканец, проявлявший, по-видимому, большие способности к акробатическим трюкам, сделал великолепный прыжок, сопровождаемый пируэтом.

— Возьмите махари за узду и спускайтесь осторожно, — сказал Хасси. — Если они поскользнутся, то погибнут…

— И разобьются вдребезги, в этом нет никакого сомнения, — докончил тосканец.

Начался спуск в глубокое ущелье, и люди с большим трудом расчищали дорогу между растительностью.

Мавр шел, как и прежде, впереди маленького отряда, а Ару — последним.

Несмотря на прошедший сильный дождь, в ущелье царствовала удушливая жара, к которой примешивался отвратительный запах, будто от разлагавшегося мяса. Хасси, ощутив этот запах, остановился на середине спуска, с беспокойством смотря вперед.

— Чувствуешь, какой запах, сын мой? — обратился он к графу.

— Да, — отвечал мадьяр. — Тухлым мясом припахивает.

— Я бы предпочел очутиться перед вертелом с жарким, — заметил тосканец.

— Не от тел ли двух убитых тобой львов идет запах?

— Нет, это невозможно. Ведь уже прошло три месяца с тех пор; жара все время стояла страшная; да и шакалов здесь довольно.

— Какой-нибудь другой зверь занял логовище львов?

— Я и сам так думаю.

— И зверь имел полное право поступить так, — решил тосканец. — Когда освобождается помещение, и хозяин не является за платой, так оно всегда охотно занимается. Не каждый день повторяется такая удача, по крайней мере, в Ливорно.

Никто не слушал его болтовни. Хасси, граф и Ару напряженно прислушивались, держа палец у курка.

— Сын мой, — обратился к графу мавр, — пойдем по карнизу ущелья.

— Пойдем мы, мужчины, — ответил мадьяр. — Я не хочу подвергать Афзу новой опасности.

Махари почуяли какого-то зверя еще раньше людей; они спешили подняться из рва по лесистому скату.

— Афза, — обратился граф к жене, — ты останешься здесь с Ару, смотри за махари. Предоставь нам позаботиться об освобождении нашего убежища от неприятных жильцов, занявших его.

— Сделаю все, что прикажешь, господин, — ответила Звезда Атласа своим мягким голосом. — Ты мой повелитель.

— Нет, я только твой муж.

— Как тебе угодно, господин.

— Энрике!

— Вот я, — отозвался тосканец.

— Ты не боишься львов и леопардов?

— Ну вот еще! Я боюсь одних только акул — за то, что они набрасываются сразу и отхватывают ногу, даже не показав кончика морды.

— Так идем с нами. Я знаю, ты один из лучших стрелков первого батальона.

— Это знает и негодяй Бассо, которому я однажды на пробной стрельбе по рассеянности отстрелил кончик левого уха, — ответил со смехом бывший адвокат. — Уверяю тебя, граф, что сделал это потому, что дал клятву.

— Верю тебе, — ответил мадьяр.

— За каким зверем мы идем?

— Пока еще сами не знаем. Как ты думаешь, Хасси, там лев или леопард?

— По всей вероятности, мы имеем дело с парой леопардов, — ответил мавр.

— В таком случае Ару может зажечь огонь, — сказал тосканец.

— Зачем? — спросил граф.

— Чтобы зажарить зверей, которых мы убьем.

— Ты стал бы есть мясо льва или леопарда?

— Я как-то раз попробовал лапу, предложенную мне одним кабилом, и, уверяю тебя, она показалась мне недурна.

— Попробуем. Ты готов?

— Мое ружье с нетерпением ожидает случая издать свое грудное «до». Отличное марокканское ружьецо, изумительно меткое и дальнобойное. Не уступит нашим легионерским ружьям.

— Пойдемте, — сказал Хасси. — Не станем ждать рассвета, чтобы искать убежища от спаги.

— Да, отправимся искать собачью пещеру; говорят, такие есть в Италии, хоть я и не видал их и поэтому сомневаюсь в их существовании.

— Заряжай ружье, Энрике, и брось свои шутки, — сказал граф.

— Мое ружьецо готово запалить в морду льва или леопарда — безразлично.

— Ты никогда не замолчишь?

— Ведь я уже сказал тебе, что рожден, чтобы быть адвокатом! Будь я помолчаливее, я сделался бы моряком, как отец.

— И, вероятно, еще владел бы своим бригом.

— Чтоб черт побрал его вместе с душой негодяя, обобравшего меня! Идем, папаша Хасси.

— Я жду вас, — ответил мавр со своим обычным спокойствием.