В Китае до сих пор изготавливают механические напольные часы с маятником, которые тикают и звонят. Почему это примечательно? Да хотя бы потому, что на закате династии Тан именно китайцы изобрели первые механические часы в мире. Как и многие другие китайские изобретения, оно было забыто; китайцы как-то запамятовали эту идею, и часы пришли в Китай уже из Европы. Китайцы первыми додумались заняться литьем из железа и вскоре изобрели железный плуг. Китайские металлурги первыми начали лить сталь («великое железо»). В IV веке до нашей эры китайцы изобрели арбалет, и еще в 1895 году им пользовались. Они первыми подметили, что все снежинки шестиугольны. Изобрели зонтик, сейсмограф, флуоресцентную краску, прялку, штихмас, фарфор, «волшебный фонарь» и бомбу-вонючку (согласно одному из китайских рецептов, для нее требовалось пятнадцать фунтов человеческого кала, а также мышьяк, аконит и шпанские мушки). В первом веке от Рождества Христова они изобрели водоподъемник — так называемый «цепной насос». И по сей день им пользуются. А первый бумажный змей сделали, за две тысячи лет до его первого полета в Европе. Они изобрели наборную типографскую кассу и в лето 868 от Рождества Христова напечатали первую книгу — священный буддистский трактат «Алмазная сутра». В 11 веке у них уже были печатные станки; есть убедительные доказательства того, что Гутенберг позаимствовал свою технологию у португальцев, которые, в свою очередь, выучились книгопечатанию у китайцев. Китайцы построили первый висячий мост и первый сегментный арочный мост (причем арочный, сооруженный в 610 году, используется по назначению до сих пор). Они изобрели игральные карты, удочку с катушкой и виски.

В 1192 году некий китаец, прыгнув с минарета мечети в Гуанчжоу[37], опустился на землю на парашюте. Собственно, с парашютами китайцы экспериментировали со 2 века до нашей эры. Император Гао Ян (годы правления — 550–559) проводил испытания «воздушных змеев для перевозки людей» — примитивных дельтапланов на бамбуковом каркасе. Приговоренных к смерти сбрасывали на этих приспособлениях с высокой башни; один пролетел две мили прежде чем совершить жесткую посадку. Китайские мореплаватели первыми в мире начали пользоваться рулем; на Западе обходились кормовыми веслами, пока примерно в 1100 году не переняли руль у тех же китайцев. А то, что китайцы изобрели бумажные деньги, фейерверки и лак, вообще известно каждому школьнику. Вдобавок в Китае первыми додумались оклеивать стены обоями (французские миссионеры привезли идею обоев в Европу из Китая в 15 веке). Китайцы вообще обожали бумагу. При раскопках в Турфане были найдены бумажная шляпа, бумажный пояс и бумажный башмак — все 5 века нашей эры. Туалетную бумагу тоже придумали китайцы. Они изготавливали бумажные шторы и бумажные доспехи (в последнем случае лист многократно складывали так, что ни одной стрелой не пробьешь). В Европе бумагу начали делать лишь в 12 веке, примерно через полтора тысячелетия после ее изобретения в Китае. Китайцы смастерили первые тачки, причем некоторые из лучших моделей Запад так и не позаимствовал. И это далеко не все. Когда профессор Нидхэм закончит работу над монографией «Наука и цивилизация в Китае», она займет двадцать пять томов.[38]

Именно китайцам примерно в 600 году нашей эры впервые — пришла в голову идея паровой машины. А Датунский локомотивный завод — последнее на свете предприятие, где все еще делают паровозы. Да, в Китае производят огромные черные пыхтящие локомотивы. Мало того — производство совершенно не автоматизировано. Все делается вручную, отливается или обрабатывается кувалдами — любая деталь, от громадного котла до малюсенького медного свистка. Паровые локомотивы для своих железных дорог Китай всегда импортировал — первое время из Великобритании, потом из Германии, Японии и России. Датунский завод китайцы построили в конце 50-х с помощью Советского Союза, и в 1959-м первый паровоз выехал за ворота. Теперь девять тысяч рабочих выпускают по три-четыре локомотива в месяц. Как и плевательницы, швейные машинки, стиральные доски, ярма и плуги, эти паровозы делаются на совесть — на века. На данный момент они — основная тягловая сила на китайских железных дорогах, и хотя, согласно официальному плану, к 2000 году паровозы должны быть списаны, Датунский локомотивный не прекратит работу. Китайскими локомотивами пользуются сентиментальные любители паровой тяги во всем мире, а в некоторых странах — например, Таиланде и Пакистане — датунские паровозы и сегодня возят большинство составов. Правда, ничего китайского в этих локомотивах нет. Это те же одышливые паровозы, за маневрами которых я наблюдал в Медфорде, штат Массачусетс, в 1948 году: торчал у железной дороги и мечтал оказаться на месте машиниста…

Я обнаружил, что в Пекине уйма общественных бань — примерно три десятка, и все субсидируются государством. В Китае посещение бани — один из самых дешевых способов провести досуг в публичном месте: билет стоит 60 фыней (15 центов), причем мыло, полотенце и пользование лежаком включены в цену. Оставаться там можно хоть весь день — мыться в общем бассейне, от которого валит пар, и просто отдыхать.

Бани, на которые я набрел, назывались Син Хуа Юань и работали с полдевятого утра до восьми вечера. Среди посетителей много приезжих, которые отправляются помыться после долгой дороги, едва прибыв в Пекин, — им хочется предстать перед друзьями и родственниками в презентабельном виде, но они не настолько бесцеремонны, чтобы напрашиваться в чужую ванную.

Лежаки стояли в маленьких каморках. Мужчины, закутавшись в полотенца, отдыхали или похаживали туда-сюда, беседуя между собой. Это напоминало римские бани — дружелюбная атмосфера, порозовевшие, чуть ли не сварившиеся в кипятке китайцы плещутся в воде, приветливо покрикивая друг на друга. Заплатив вдвое больше, можно было получить отдельный кабинет.

Я говорил себе, что эти бани — словно бы осколок Древнего Рима или викторианской эпохи (женская баня размещалась по соседству), что они очень удобны для путешественников и тех, кто живет в домах без удобств, отметил, что они похожи на клуб и в них чувствуешь себя среди родни, — но один китаец, гомосексуалист, открыл мне глаза на правду.

— Большинство ходит туда, чтобы помыться, — сказал он. — Но это также подходящее место, если вы хотите познакомиться с парнем и заняться с ним некоторыми вещами.

— Какими же?

Мой собеседник невозмутимо пояснил:

— Однажды, когда я был в Син Хуа Юань, я увидел в отдельном кабинете двух мужчин. Один держал член другого во рту. Такими вещами.

Шанхай — старый бурый город у реки, чем-то смахивающий на Бруклин, и китайцы — в толпе они находят умиротворение — любят его за толчею, за то, что вся жизнь протекает прямо на улице. Шанхай ассоциируется с городскими пижонами и развитым чувством стиля. Большинство успешных китайских модельеров работает именно в Шанхае, и если вы произнесете «Yifu Sheng Luolang», шанхайцы поймут, что вы назвали имя Ива Сен-Лорана. Когда я приехал в этот город, улицы прочесывала редакторша из «Эль», собирая материал для статьи о Китае под названием «Модная революция в стране культурной революции». По словам ее сопровождающего-китайца — я с ним потом познакомился — эта француженка очень высоко оценила умение шанхайских женщин элегантно одеться. Она окликала их, фотографировала и спрашивала, где они покупают одежду. Большинство отвечало: «На Свободном Рынке в переулках» или «Шью сама дома, по картинкам в западных журналах». Даже в дни «культурной революции» фабричные работницы приходили на работу в ярких кофтах и кружевных блузках, скрытых под мешковатыми синими робами; перед началом рабочего дня было принято встречаться в женской уборной и сравнивать наряды.