— Это надежный адрес, никто не сможет связать его со мной.

Я остановилась возле выезда на трассу. Депутат попрощался и отправился ловить попутку.

Мне хотелось собраться с мыслями в одиночестве, и поэтому я не поехала сразу домой, а свернула с дороги к берегу небольшого прудика. Расположившись в тени под большими ивовыми кустами, я предалась размышлениям.

Папа подставить меня не мог. Это — аксиома. Даже если Серебров-старший темнит, это означает лишь то, что он пытается не позволить моему любопытному носу всунуться в какую-то грязную дырку. С его стороны это глупо, я и так уже во что-то вляпалась. Но как бы там ни было, получается, что в этом деле есть некая связь между фигурантами. Я нашла палочку и стала рисовать на песке кружочки. Первый — это я, папа и наша инвестиционная компания. Второй — депутат Верещагин вместе со своим комитетом, мостом и залегшим на дно помощником Савицким. Единственная вялая стрелочка между этими кружочками — папин интерес к строительству моста. Третья фигура — убитая пенсионерка Киселева. Сначала я нарисовала от нее две стрелочки к себе и Верещагину, но потом подумала и стерла обе. Еще совсем не факт, что именно эта женщина назначала нам встречу в своей квартире, и тем более не факт, что присланные мне фотографии — ее работа. Четвертый кружок, несомненно, тоже есть. Но пока идентифицировать его никак нельзя. Он-то и убрал Киселеву в надежде затянуть этим удавку на политической карьере Верещагина. Но при чем тут я? Ну застукали бы депутата возле свежего трупа, ну раздули бы вокруг этого шумиху… Зачем тогда там понадобилось мое присутствие? Отбить у папы охоту на мост? Но к чему такие финты ушами? Мой папа — человек понятливый, оттого жив-здоров, чего и всем желает. С ним можно было просто по душам поговорить, он бы и сам с дороги ушел. Мост, конечно, — кусок привлекательный, но не настолько, чтобы подвергать себя и меня риску. Не выходит между нами и четвертым кружочком стрелочки. Не выходит, и все тут!

Секундочку!.. А если идея состояла не в том, чтобы застать меня и Верещагина возле трупа? Мы должны были просто встретиться с ним у Киселевой и выслушать какую-нибудь околесицу про спасение душ и вечную жизнь. При выходе из подъезда нас бы «случайно» заметили мальчики с телекамерой. Депутат и вице-президент инвестиционной компании, претендующей на злосчастный мост. Уверена, что нам бы с ходу задали десяток интересных вопросов, а мы бы неуклюже твердили, что вообще незнакомы. Чем не «тайное вече»? Очень даже может быть. Но тогда женщину убивать совсем не обязательно. То есть если бы ее убрали потом, после встречи, как свидетеля, все было бы ясно. А до того это — бессмысленно, если только…

Что делал папа на Пролетарке? Предположим, что он каким-то образом узнал о кознях вокруг Верещагина и нашей компании. Возможно даже, на это его натолкнули фотографии. Он потянул за ниточку, и клубочек начал разматываться… Каковы его действия? Ежу понятно — отвести удар. Любой ценой воспрепятствовать моей встрече на Салютной. Но для этого достаточно было толково изложить мне свои подозрения. Я бы сама в капкан по доброй воле не полезла. Правда, для разговора со мной нужны были веские доводы. А если таких доводов не оказалось и просто сработала папина знаменитая интуиция? Что, если он поехал в ту квартиру провести, так сказать, разведку боем? И там что-то произошло. То ли женщина сболтнула лишнее, и папа пришел в ярость, то ли сами организаторы инсинуации испугались и спешно ликвидировали несчастную, опасаясь верещагинского гнева… Как это ни прискорбно, но мне, похоже, придется заняться этим делом. На депутата, безусловно, наплевать. Хоть он и очень даже представительный мужчинка, но все же не последний самец на планете, чтобы всерьез беспокоиться о его судьбе. Мост мне тоже нужен, как зайцу стоп-сигнал. Денег у меня и так с головой, а наполеоновскими амбициями я, в отличие от папы, не страдаю. Но Серебров-старший, кажется, увяз в дерьмеце. Не знаю пока, каким боком, но, чует мое сердце, увяз по самые помидоры. А с этим надо что-то делать! По крайней мере, ход следствия придется держать под контролем: мало ли чего ретивые стражи порядка накопают. Нельзя исключать и того, что папа засветился возле квартиры убитой. И с газетой тоже неплохо бы разобраться. Кто автор заметки, откуда получена информация, как попала в номер? А еще Верещагин абсолютно прав насчет этой убитой — пенсионерки, ее связи тоже имеет смысл прозондировать…

Но, в любом случае, начну я с папы. Сейчас перекусим с Антониной и двинемся в город. Сначала прижму к стенке старого пройдоху, хотя подозреваю, что Серебров-старший уйдет в глухую несознанку и лучше не рассчитывать на его искренность. А ближе к вечеру мы поедем в больницу выписывать нашего юриста. Нарисовав таким образом ближайшие планы, я покинула берег, оставив на растерзание ветру мои художества на песке.

Въехать во двор у меня не получилось. Ларискина «Нива» разместилась аккурат по центру проезда, не оставив шансов протиснуться ни справа, ни слева. Черт, я совсем забыла, что вызвала нашу сладкую парочку прикрывать тылы на время визита Верещагина. Сам визит мои друзья, разумеется, уже проморгали, но зато поспели к обеду.

Я припарковала свою машину за забором, а сама прошла на территорию участка и враз окаменела от ужаса. Антонина, Лариска и Иван со свекольными рожами носились по двору, размазывая слезы и сопли. Поскольку аллергия, как известно, болезнь не заразная, то наверняка случилось что-то страшное.

Зареванная троица заметила мое появление и хором принялась нечленораздельно мычать и размахивать руками.

Преодолев ступор, я ринулась к ним с воплями:

— Вашу м…! Прекратить истерику! Что произошло? К счастью, никаких новых трагедий в мое отсутствие не случилось. Минут за десять из сопливой команды мне удалось вытрясти следующее. Иван с Лариской приехали вскорости после нашего с Верещагиным отъезда. Они нечаянно опоздали, так как прокололи по дороге колесо и ставили запаску. Антонина пошла на кухню готовить гостям кофе, а Иван тем временем со всей своей молодецкой дури плюхнулся на диван в гостиной. Последовал странный щелчок — слетел колпачок с припрятанного мною газового баллончика. Почувствовав у себя под попой что-то твердое, Иван привета! и принялся шарить рукой между подушками. Наковыряв какой-то предмет, он уже взял его в руку, но тут растянутая нога не выдержала его полусогнутой позы, и бедолага рухнул на пол. Рука с зажатым в ней баллончиком ударилась о деревянную ручку дивана, вследствие чего струя слезоточивого газа вырвалась на свободу.

Иван схватился за лицо, а Лариска и подоспевшая из кухни Антонина кинулись к нему на помощь, не понимая, что произошло. В результате все трое нахватались газа. В шоке они выбежали на улицу, даже не догадавшись промыть глаза водой. Мне пришлось в срочном порядке включить поливочную систему, и методом интенсивного омовения групповую истерику удалось вскорости прекратить.

Только минут через сорок мы рискнули войти внутрь коттеджа. Газ уже успел выветриться. Во всяком случае, мои чувствительные глаза не ощущали никакого дискомфорта. И тут я вспомнила про Бандита. Его, сердешного, забыли где-то в доме, и он вполне мог отравиться газом. Все в срочном порядке рассеялись по комнатам в поисках животного.