— Он вырубился голым, на моем унитазе, а унитаз в моей квартире всего один, — сообщила Пам, адресуя слова Доминику и не глядя на Джейн.

— Думаю, он там просто зачитался, — ответил повар.

Кетчум весьма непочтительно обходился с книгами Доминика Бачагалупо, которые на самом деле принадлежали Рози, были ее любимыми романами. Человек, научившийся читать только в девятнадцать лет, превратился в усердного, если не сказать фанатичного, читателя. Книги, возвращаемые Кетчумом, пестрели обведенными словами. Они попадались на каждой странице. Кетчум не подчеркивал фраз или абзацев: только слова, которые он обводил. (Дэнни недоумевал: может, это мама научила Кетчума так читать книги?)

Однажды Дэнни составил список слов, подчеркнутых Кетчумом в принадлежавшем матери романе Готорна «Алая буква». Выписанные в столбик, они казались мальчишке полной бессмыслицей.

символизировать

позорный столб

половое влечение

прелюбодейки

терзания

грудь

вышитая

судороги

постыдный

женовеличаво

трясущаяся

наказание

спасение

заунывный

стенания

одержимый

незаконнорожденная

безгрешная

сокровеннейший

воздаяние

Прекрасная Дама

пятнает

омерзительный

И это только в первых четырех главах!

— Как по-твоему, о чем он думал? — спросил у отца Дэнни.

Повар воздержался от ответа, хотя его так и подмывало ответить. «Половое влечение» и «грудь» — это вечно у Кетчума на уме. Что касается слова «прелюбодейки», Кетчум знал таких (и среди них — Пам Норма Шесть!). «Прекрасная Дама» — здесь Доминик Бачагалупо предпочел бы не иметь тех познаний, какими обладал, и плевать ему, в связи с чем Кетчум обвел это слово! Что там еще? «Позорный столб», «судороги», «стенания», «незаконнорожденная», «пятнает» и «омерзительный». Повару совершенно не хотелось докапываться до похотливого интереса Кетчума к этим словам.

Доминика немного удивили такие слова, как «женовеличаво», «безгрешная», «сокровеннейший» и, конечно же, «символизировать». Вряд ли Кетчум особо задумывался над словами «вышитая», «постыдный», «трясущаяся» или «заунывный». Повар считал, что «воздаяние» (в сочетании со словом «наказание») было столь же хорошо знакомо его давнему другу, как и словечко «одержимый». Кетчум был одержим, причем серьезно, и «спасение» представлялось чем-то невероятным. Да, вот еще — «терзание». Неужели Кетчум постоянно испытывал терзания? По поводу кого или чего?

— А может, Кетчуму просто нравится обводить слова? — высказал догадку Дэнни.

В ответ повар пожал плечами, хотя очень сомневался в предположении сына. Может, Кетчум старается расширить свой словарный запас? Для человека, не получившего образования, он очень хорошо говорил. За все эти годы у Кетчума не пропал интерес к чтению. Он исправно брал у повара книги.

— Кажется, я понял, — засмеялся Дэнни. — Кетчум составил список необычных слов.

«Возможно», — мысленно согласился повар. Если только убрать из этого списка «половое влечение», «грудь» и, наверное, «терзания».

Пам Норма Шесть глядела на него, ожидая ответа.

— А как это случилось? — спросил повар, вновь опасаясь, что ответ будет не для ушей Дэнни.

— Сама не понимаю. Сначала я ему читала вслух. Потом он забрал у меня эту чертову книгу, пошел пообщаться с унитазом и вырубился. Хорошо еще, что не заперся на задвижку, — вздохнув, добавил Норма Шесть.

Доминик не жаждал узнать про чтение вслух. Он вообще предпочитал знать как можно меньше о выбираемых Кетчумом «женщинах из танцзала». По мнению повара, Кетчум редко говорил с этими женщинами или слушал то, что говорят они. И все же Доминик однажды спросил его (неискренне, правда), чем он с ними занимается для «разогрева».

К немалому удивлению повара, Кетчум ответил:

— Я прошу их почитать мне вслух. Это приводит меня в нужное настроение.

«Наверное, Пам не создала ему нужного настроения, и он отправился в туалет, где элементарно заснул», — равнодушно подумал Доминик. Должно быть, уровень грамотности подружек Кетчума не слишком-то высок. И как вообще Кетчум узнавал, кто из них умеет читать? Скорее всего, книга оказалась интереснее общества Нормы Шесть. Возможно, Кетчуму просто понадобилось сходить в туалет, где он и вырубился.

Джейн ненадолго скрылась в кухне, чтобы принести фонарик.

— Возьми, чтобы не идти обратно впотьмах, — сказала индианка, подавая Доминику фонарик. — Я побуду с Дэнни и уложу его спать.

— Я еще не хочу спать. Отец, можно, я пойду с вами? Я б тебе тоже помог.

— Извини, Дэнни, но тебя я не приглашаю. Детям пора спать, — сказала мальчику Пам.

Дэнни ждал, что ему ответит отец.

— Дэниел, ты останешься с Джейн и ляжешь спать. Я долго не задержусь, — добавил повар, обращаясь не столько к сыну, сколько к посудомойке.

Но Джейн уже ушла на кухню.

Со второго этажа здания столовой был виден небольшой участок реки и значительная часть поселка. Столовая находилась на отшибе, и Извилистый из окон комнаты Дэнни выглядел совершенно темным. Ничто не говорило о жизни, бурлящей в барах и танцзале, где давно уже не танцевали. Во всяком случае, музыки оттуда ни Дэнни, ни Индианка Джейн не слышали.

Некоторое время они оба смотрели на огоньки фонариков, державших путь к поселку. Вздрагивающий огонек принадлежал хромому повару. Доминик был вынужден делать вдвое больше шагов, чтобы не отставать от Пам Нормы Шесть. (Джейн была бы не прочь послушать, о чем они говорят, а Дэнни с интересом взглянул бы на голого Кетчума, оседлавшего унитаз.) Потом огоньки скрылись в тумане, наползавшем с реки.

— Он скоро вернется, — сказал мальчишка, чувствуя, что и Джейн на это надеется. Индианка не ответила. Она лишь разобрала отцовскую постель и включила лампочку на тумбочке возле кровати.

Дэнни вышел вместе с нею в коридор. Джейн коснулась рукой восьмидюймовой сковороды. Когда мимо проходил отец, сковорода была на уровне его плеч, у Джейн она оказывалась вровень с грудью, а у него самого — на уровне глаз. Дэнни тоже потрогал сковороду.

— Думаешь воевать с медведем? — спросила Джейн.

— А мне показалось, что ты тоже об этом думала.

— Иди чистить зубы и умываться, — сказала посудомойка.

Дэнни пошел в ванную, умылся и переоделся в пижаму. Когда он лег, Джейн пришла к нему в комнату и села на кровать.

— Я никогда не видел тебя с расплетенной косой, — сказал он. — Интересно бы взглянуть на твои волосы, когда они распущены.

— Ты еще слишком мал, чтобы видеть меня с распущенными волосами. Не хочу брать грех на душу и пугать тебя до смерти.

Под козырьком бейсбольной шапочки озорно блеснули глаза Джейн.

Из поселка донесся крик, и почти сразу же его повторило эхо над рекой. Слов было не разобрать. Следом послышались еще крики, но ветер подул в другую сторону и унес их с собой.

— А правда, что субботними вечерами в поселке опасно? — спросил Дэнни.

— Есть тут один хромой парень. Может, ты его тоже знаешь. Так