То, что Валька номера Льва Абрамовича никогда не сохранял, я знала доподлинно, я и сама делала так же до сегодняшнего утра. Он говорил, что нас в любой момент с накопанным могут повязать. Мы же никогда не оформляли то, что нашли. Кому охота государству всё добро отдавать? Вот и шифровались. К тому же у старика они постоянно менялись и для друга не было проблемой запомнить новую комбинацию цифр, а для меня и подавно. Если мент и захочет проверить кому принадлежит мобильный, то не сможет. Антиквар предупреждал Валентина, что номеров у него, как грязи и оформлены они все на какие-то колхозы или совхозы. Мобильники он менял не реже раза в несколько месяцев, а трубку с незнакомых номеров не брал, за исключением тех случаев, когда звонивший, использовал уговоренный сигнал. Старикан называл это издержками профессии. Был вариант, что они выйдут на старика по сигналу датчика, установленного в каждом мобильном телефоне, то есть узнают местонахождение. Но риск минимальный. К тому же Мария Абрамовна действительно является воспитателем нашего детского дома, так что пусть звонит на здоровье.

– А чего ваша воспитательница трубку не берёт? – всё так же гаденько улыбаясь, поинтересовался Дмитрий Фёдорович.

– Потому что она вообще редко когда на него отвечает, – осчастливила его я. – Она женщина старых правил и понятий. СМСки ей писать бесполезно, она их не читает. Звонить, как правило тоже. В редких случаях берёт трубку, когда строители что-нибудь портачат или помощь нужна. А так говорит, что коли надо, и до Брянска доедите, вот мы и ездим, – всё что я рассказывала, было чистой правдой. Мария Абрамовна действительно не любила мобильный, зато любила, когда мы в гости наведывались. Вот она и бойкотировала связь в надежде на наши визиты. Над этой её манерой потешались все, но очень любили и уважали. – Если хотите, позвоните на городской номер детского дома, телефон стоит у директрисы в кабинете, она и позовёт Марию Абрамовну.

– Диктуйте городской номер, – глядя мне в глаза, требовательно произнёс следак. После чего вернул мой мобильный. Я невозмутимо продиктовала номер. Когда же на обратном конце ответили, мент несколько минут болтал с директрисой. И про Марию Абрамовну тоже поинтересовался. Когда же директриса подтвердила мои слова, улыбочка с лица Дмитрия Фёдоровича исчезла. С самой Марией Абрамовной мент, как я и предполагала, поговорить не пожелал. Попрощавшись с директрисой, он повесил трубку. В этот момент открылась дверь кабинета, и с сумкой в руках вошёл Сашка. Недолго думая, он водрузил сумку на стол к следаку, а сам вернулся и сел на свой стул.

– Вы в сумку заглядывали? – якобы на всякий случай поинтересовался Дмитрий Фёдорович.

– Извините, привычки лазить в чужих вещах не имею, – спокойно ответила я.

– А мне работой положено в чужом грязном белье копаться, – хмыкнул мент, и расстегнул сумку. Не знаю, что он надеялся там найти, но когда все вещи из сумки были вытащены, и там ничего кроме них не оказалось, выглядел он очень расстроенным.

– Странно, – пробормотал следователь, потирая подбородок. – Зачем ему понадобились эти вещи?

– А то, что он к кому-нибудь на дачу собирался, вы не допускаете? Или надеялись найти в сумке разгадку причины его смерти?

– Ну разгадку, допустим, я найти не надеялся. А вот что-то интересное думал будет. На дачу говорите?

– Это просто предположение, – выставив перед собой руки, проговорила я. За всю нашу беседу Сашка так ни словечка и не вставил. Просто сидел и слушал, а ещё иногда хмыкал. Но видимо терпению его пришёл конец, потому как он поднялся и направился к выходу из кабинета.

– Дмитрий Фёдорович, ты нас-то отпусти погулять. Пока протокол будишь составлять, мы кофейку успеем выпить и перекусить. А как закончишь, звякни. Александра подойдёт, подпишет. Только ты, это… левого-то ничего не черкани… Она девушка умная, прочтёт перед тем, как подписывать, – проговорил Александр, стоя у двери.

– Конечно. Идите Александра, только паспорт свой не забудьте, – сказал нехотя мент, и уставился в монитор. – Жду вас через час для подписания протокола, – услышала я, когда уже закрывала дверь его кабинета.

– Буду.

Оказавшись в коридоре, я почувствовала, как Сашка взял меня за руку. Шли мы молча, из чего я сделала вывод, что УВД не лучшее место для беседы. Выйдя на улицу, мой спутник не остановился, а наоборот потащил меня подальше от ментовки. Как выяснилось чуть позже, мы топали в сторону ближайшего кафе.

– Что думаешь? – устраиваясь за столом, спросил Сашка.

– Думаю, что этот мент тебе знаком, и отношения ваши дружескими не назовёшь. Всё наше пребывание в его кабинете, он делал вид, что тебя попросту не существует. Ты же платил ему примерно тем же, – беря в руки меню, высказала я свои наблюдения.

– Александра, вы редкой красоты девушка. А если прибавить сюда ваш ум, то вы просто сокровище, – лил мне бальзам на душу Сашка.

– А чего так официально? – удивилась я.

– Кривляюсь, – усмехнулся он.

– Понятно. У меня вопрос.

– Валяй, – милостиво разрешил тёзка, разглядывая меню.

– Что послужило поводом к вашей со следаком пылкой «любви»?

– Ооо, повод один, но зато какой! – Сашка отложил меню в сторону, и уставился на меня. – Гнида редкостная этот Дмитрий Фёдорович. Сталкивались с ним пару раз. Не вдаваясь в подробности, у этого гадёныша виноват тот, кто отстегнуть ему не может. Дрянь, а не человек в общем. С удовольствием бы ему рыло начистил, да руки марать об это дерьмо неохота. Но об тебя он зубы обломал. Когда уходили, он только что не плакал от злости, – веселился мой собеседник. – Перед тем как протокол подписывать, хорошенько прочитай. Если где-то увидишь неточности или завуалированную недосказанность, заставь исправить, и только после этого ставь свой автограф. Он подставы делать мастер, поднаторел в этом деле.

– Прочитаю, и тебе дам прочитать, не беспокойся. Что есть будем, или кофе обойдёмся? – спросила я, не зная, что выбрать.

– Ты голодная?

– Нет. Но чая с эклером выпила бы.

Мой выбор спутником был одобрен, и мы выпили чая с пирожными. Потом добавили ещё чаю с шарлоткой. И в конце попросили кофе на вынос. Курили мы, стоя у здания УВД, когда раздался звонок от следователя.

– Александра, поднимитесь, подпишите протокол, – не попросил, а скомандовал мент. Власть свою показать хочет, сделала заключение я.

– Сейчас будем, – ответила я, гася сигарету.

Оказавшись в кабинете следователя, стала читать протянутые мне листы с протоколом, и так увлеклась, что не сразу услышала стычку Сашки с Дмитрием Фёдоровичем.

– Так ты, так и не ответил, Штольц. Что у тебя за интерес в этом деле? Из органов тебя говорят попёрли, – мерзко хихикая, проговорил дознаватель.

– Говорят, что кур доят, а их на самом деле доят. Интерес не у меня, а у моей будущей жены. Ты бы, Шмыга, так не радовался. Я-то сам ушёл. А вот тебя, ни сегодня так завтра турнут. Или вообще прикроют на лет пять-семь. Думаешь все идиоты и не в курсе твоих подковёрных игрищ? Открою тебе секрет, каждому первому известно, сколько ты берёшь за закрытие дела. А о том, как мастерски научился задницу руководству вылизывать, да на своих коллег стучать, ходят легенды. Тебя до сих пор терпят только потому, что связываться не хотят, исходят из принципа: не тронешь, не завоняет… Но ведь рано или поздно желающий может отыскаться, – не остался в долгу Александр.