Я приехал на болото. То расползлось прямо посреди посёлка, со всех сторон его окружали огороды. Справа темнела вода длинной протоки и заводи, слева неподвижной стеной замерли камыши. А ещё всюду высились поросшие сорной травой кучи мусора. Именно они меня сюда и привлекли.

Местные жители не один десяток лет свозили на болото свои бытовые отходы, и стоило только выбраться из машины, под ногой тут же хрустнул обломок шифера, в сторону откатилась смятая банка из-под тушёнки, скрипнула осколками разбитая бутылка. Неподалёку белел корпус наполовину вросшего в землю холодильника без дверцы, рядом лежала шина грузового автомобиля. Всюду валялось какое-то тряпьё, обглоданные мослы, ржавые и закопчённые железяки, гниющие объедки, целлофановые пакеты, картонные коробки, битая посуда, рваные журналы, пузырьки из-под лекарств и одеколона, баллончики дихлофоса и антистатика.

Пахло тут не лучшим образом, и в надежде, что от пары разлагающихся трупов амбре особо не ухудшится, я осветил фарами одну из куч и взялся за лопату. Копать яму в мусоре было несравненно легче, нежели в каменистой почве, и даже так, прежде чем зачавкала влажная из-за грунтовых вод земля, самым натуральным образом взмок. Широкая могилка получилась не слишком глубокой, но сейчас меня это уже нисколько не волновало. Сначала я выволок с заднего сиденья «шестёрки» тело тяжеловеса, затем спихнул к нему урку и начал, проклиная всё на свете, забрасывать их мусором.

Под конец перенёс на это место лист шифера, уселся за руль и покатил прочь, не желая бросать автомобиль в непосредственной близости от места последнего упокоения своих несостоявшихся убийц. Перед тем, как выехать с болота, я погасил и фары, и габариты, да ещё выбрался из автомобиля, вышел на дорогу и какое-то время вертел головой по сторонам. Но нет — везде тишина и темнота.

Тогда я вернулся за руль, переборол нервную дрожь и покинул переулок. Далеко уезжать не стал, повернул раз, другой, третий и вновь вернулся к болоту, только на этот раз очутился на другом его берегу. Здесь мусорные кучи высились не столь сильно, удалось проехать их и загнать машину за деревья, где «жигули» было не разглядеть ни с дороги, ни от соседних домов.

Ударом молотка я сломал ключ в замке зажигания, после поднял крышку капота и расколотил клеммы аккумулятора, сорвал провода, что-то смял, что-то сбил, напоследок проткнул пару шин. Мне вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь слишком уж рачительный перегнал автомобиль себе во двор или тем паче на нём устроили гонки безбашенные малолетки. Нет, «шестёрка» должна была сгинуть без следа, растащенная на запчасти местными обитателями. И она сгинет. Зуб даю — уже через пару дней от автомобиля останется только голый кузов; пираньи так костяк жертвы не очистят.

Оставалось только номера скрутить и в болоте утопить, да ещё залить остатками ацетона задний диван и багажник. После я зашвырнул пустую бутылку в камыши, следом отправил финку с лопатой, а молоток забросил в заводь, где тот с тихим плеском навеки канул в чёрной болотной воде. И отвёртку на всякий случай туда же зашвырнул. Вот теперь точно всё.

Залитые кровью олимпийку и майку, я сунул в примеченную поблизости картонную коробку, сверху кинул и снятую с себя рубашку. Переобулся в тапочки, кроссовки раскидал в разные стороны, а носки, спортивные штаны и даже трусы отправил к грязной одежде.

Пока не натянул старые трико и пиджачок, чувствовал себя на редкость неуверенно, ладно хоть ещё долго голым посреди болота стоять не пришлось. Сложив в картонную коробку специально для этого прихваченные с собой газеты, я запалил спичку, дождался, пока разгорится огонь и вернулся к автомобилю. Разрядил ТТ, убрал его в сумку, после отправил в костерок ещё и перчатки. Пусть кожа толком и не горит, но лишним точно не будет.

Какое-то время я подкармливал пламя, попутно спалив все обнаруженные в машине документы, а когда одежда окончательно прогорела, помочился, затушив огонь, и едва не подпрыгнул на месте из-за взорвавшегося под ногами от резкого перепада температур раскалённого куска шифера.

Твою ж мать!

Я настороженно огляделся по сторонам и поспешил домой. Тапочки, вытянутое трико и пиджак на голое тело делали меня неотличимым от местных алкашей; да и ночь, не увидит никто. Главное, чтобы менты не тормознули — от пистолета избавляться не стал, так и нёс его в сумке.

Да и как выкинуть? Ценность ТТ для меня теперь не только не уменьшилась, но даже подросла. И виной тому собственная жадность и тупость!

Срубил денег по лёгкому, называется! Хотел подзаработать, а вместо этого сам на табурет влез и петлю на шее затянул. И не об участии в автоподставе речь — подельникам Сивого меня ещё вычислить нужно! — это я так удачно с барыгой на Зелёном пообщался. Он ведь на меня убийц Тохи навёл, больше некому. Сто к одному — сам Кирилл им пацана и поручил убрать. Адрес мой они, понятное дело, по номеру телефона выяснили, затем караулили у подъезда, вот и проследили до гаражей…

И ведь ничего ещё не кончилось! Ничего!

Хотя… теперь моим показаниям грош цена, все хвосты обрублены, убийцы сгинули бесследно и уже не заговорят, не выдадут заказчика преступления. Успокоится барыга? О-хо-хо, знать бы наверняка. Как говорится, знал бы прикуп — жил бы в Сочи.

Или просто — жил…

Перед возвращением домой пришлось заглянуть в гараж. Там я убрал в тайник ТТ, снова принёс из лужи воды и вымыл пол на второй раз, следя за тем, чтобы нигде не осталось розоватых потёков крови. И лишь после этого отправился спать.

Ну как — спать. Первым делом скидал в пакет трико, тапочки и пиджак, после этого заперся в ванной комнате. Глянул в зекало над умывальником и покачал головой. Всё же досталось мне крепенько. Впрочем — ещё легко отделался. И сейчас даже не о том, что мог финкой под сердце получить, просто окажись тяжеловес боксёром, после прямого в голову я бы уже не встал, подловил он меня знатно. Мог и челюсть набок свернуть.

Кряхтя, я забрался в ванну и включил душ. Сунул голову под тугие струйки, и с меня потекла розовая вода, пришлось намыливать и отмывать слипшиеся на затылке от чужой крови волосы. Потом ещё с полчаса оттирал себя мочалкой, исключение сделал лишь для левой руки, кожу на предплечье которой пропорола отвёртка. Глубокую царапину пришлось обработать и забинтовать, чтобы не перепачкать ночью постельное бельё, а с лицом ничего делать не стал. Не первый раз, заживёт.

«Если только время будет», — с этой мыслью я и провалился в сон.

Проснулся с головной болью, пересохшей глоткой и острым приступом жалости к самому себе. В правом ухе продолжало несильно, но предельно мерзко звенеть, а ещё мне было страшно. Очень-очень страшно. И ещё более маетно и тошно.

С позавчерашним убийством цыгана психика смирилась как-то на удивление легко, но два новых трупа пробили в ней дыру ниже ватерлинии, и я начал в своих эмоциях откровенно тонуть. Начудил вчера, ох, начудил. По самому краю прошёлся. Пьяный дурак! А с другой стороны, всё много хуже могло обернуться. И непременно ещё обернётся, если на меня выйдут менты, цыгане или подельники закопанных в кучу мусора убийц. Это и пугало.