– Клоун из тебя… Ладно, пойду я, пожалуй. Надо же кому-то работать.

Я проводил Шефа до дверей. Меня немного покачивало, но родные стены в буквальном смысле помогали – я за них держался. Уже уходя он вспомнил:

– Ты так и не сказал, зачем тебе «Буйный лунатик».

– Я думал, вы поняли. Я заменю им тот, что пропал.

Шеф махнул на меня рукой, мол, безнадежен.

Проводив Шефа, пошел на кухню проверять, все ли продукты Ларсон извел на бутерброд.

Через час после ухода Шефа явился Ларсон. Он принес баллончик с синей этикеткой в звездах.

– "Космическая свежесть", – прочитал я на этикетке. – А звездочки, как на коньяке. Сколько их тут…

– Семнадцать, – угрюмо ответил Ларсон.

– Ты уверен, что это «Лунатик»?

Ларсон отобрал баллончик, снял колпачок и направил распылитель на меня.

– Контрольный эксперимент, – сказал он. – Для недоверчивых.

– Попробуй. В порыве безумия я расскажу Яне про твои фокусы с Бьярки. Бедная, наивная Яна, она думает, что ее коморка заперта надежно, а ты, оказывается, заходишь туда каждый вечер и пересаживаешь Бьярки в Янино кресло. У этого кресла, между прочим, степеней свободы, как звезд на «Лунатике»!

– Какое кресло?! какой Бьярки?! – поддельно изумился Ларсон.

– Вот только не надо «какой такой Бьярки», «не знаю я никакого Бьярки». Мы же его вместе подарили. Когда ты был занят игрой в «ШДТ», или когда ты уходил с работы раньше времени, Бьярки сидел всю ночь на своем месте. А вообще, ты в Отделе задерживаешься дольше других, поэтому кроме как на тебя, думать больше не на кого. Да и фокусы такие вполне в твоем духе.

Ларсон ушел пристыженный.

Над кварталом С-14, как и над всем Южным Пригородом, сгустились облака. Я сделал два круга и посадил флаер на общественной посадочной площадке в квартале С-13, в двухстах метрах от дома Корно. С воздуха я заметил, что на площадке возле дома стоят три флаера. Один принадлежал убитому программисту. Второй был куплен им для Амиреса. Чтобы выяснить, чей же третий, я пробирался к дому с задворок.

Широкоплечий парень в комбинезоне городской службы озеленения подстригал черные кактусы.

– Велели срезать шипы? – спросил я, догадавшись, кто он такой.

Парень окинул меня профессиональным взглядом, посмотрел по сторонам и внятно произнес:

– Шипы срезают весной.

Затем он скинул правую рукавицу и протянул руку для пожатия. Пожимая ее, я заметил, что рука вся в царапинах.

– Амирес не возражал?

– Мы сказали, что заказ подстричь кактусы Чарльз Корно сделал накануне смерти. Практически последняя воля. Грех не исполнить.

– Флаер ваш?

– Наш. Убрать?

– Не надо, пусть стоит. Как подопечный?

Оперативник с серьезнейшим видом открыл комлог и, посматривая в него, заговорил голосом Макферсона из «Галактического агента – 2»:

– Со вчерашнего дня никуда не выходил. В десять утра привезли пиццу из «Патио». Посыльный был не из наших. Подозрительный тип. Мы его проверяем. В одиннадцать я предложил Амиресу взглянуть на мою работу. Он сказал, что ему плевать на кактусы и наотрез отказался выйти из дома. На текущий момент это всё. – Он с треском захлопнул комлог. – Продолжать наблюдение? – спросил он, сделав руки по швам.

– Сворачивайся, – скомандовал я.

– Есть! Разрешите вопрос…

– Валяй, – невольно я стал подражать Шефу.

– Вы остаетесь следить за домом?

– Да, но хотел бы делать это изнутри.

– То есть как? – не понял оперативник.

– Зайти в гости.

– Не выйдет, – помотал он головой и полуметровыми садовыми ножницами. – Он не впустит. Когда я попросил его подписать контракт вместо Корно, он велел оставить контракт в тамбуре. Я ответил, что по инструкции я обязан видеть того, кто подписывает контракт. Тогда он послал меня к черту.

– Наверное, он заметил эти ножницы. На его месте я бы ни за что тебя не впустил.

– Нет, – серьезно возразил оперативник. – Ножницы я повесил сзади на поясе. Он не мог их видеть.

– Ладно, сделаем так. Ты начнешь взлетать и заденешь его флаер. Крылья ему ломать не надо, но сигнализация должна сработать. Не перепутай, его флаер синий, трехместный. «Хонда-Джет», кажется.

Оперативник бойко ответил, что мой план ему ясен и что он находит его крайне удачным.

– По инструкции, – сказал я, – любой план начальника считается удачным до тех пор, пока не провалится.

– Так точно, – согласился оперативник.

Я обошел вокруг дома, прижимаясь к стене и подползая под низкими окнами. Встал сбоку от входной двери. По моему взмаху, оперативник завел двигатель и стал сдавать назад, стараясь угодить крылом в дверь синей «Хонды-Джет». Помятую дверь заменить дешевле, чем обтекатель или крыло. Взвыла сирена сигнализации. Я узнал арию Сирены из «Одиссея» в постановке Фаонского Оперного. Эстет чертов…

Эстет в желтом шелковом кимоно и сандалиях на босу ногу выскочил из дверей секунд через десять. Он стремглав бросился к флаеру, на бегу посылая проклятия на голову идиота-садовника. У посадочной площадке я сумел поймать его за руку. От неожиданности Амирес забыл, что у него еще есть шанс вырваться и убежать под защиту соседей. Мгновение спустя, он этот шанс потерял: я заломил ему обе руки и потащил обратно в дом. Он шипел, что я за это отвечу. Я говорил, что готов ответить, но у него дома, один на один. У дверей выяснилось, что замок заблокировался, а ключ Амирес в спешке забыл прихватить. Пришлось приковать его к оконной решетке и вскрывать дверь тем же способом, что и позапрошлой ночью.

– Ах вот как вы влезли! – шипел он, наблюдая, как я настраиваю сканер-ключ.

– Не болтай под руку, – отвечал я. – Чем дольше я буду возиться, тем вернее ты схватишь воспаление легких.

На улице было минус один, и Амирес дрожал, как мокрый шнырек. Глядя на него, мне самому стало холодно. Сканер-ключ, словно в издевку, делал вид, будто впервые столкнулся с этим замком.

Тьфу, это же другой сканер-ключ – прежний конфисковал Виттенгер. Наконец дверь поддалась. Мы вошли в тесный тамбур. Амиреса уже не надо было принуждать – он хотел поскорее оказаться в тепле. Я взял с него слово не бросаться сразу к видеофону. После того как я захлопнул внешнюю дверь, внутренняя сама собой разблокировалась.

– Мне нужно одеться, – сказал Амирес, стуча зубами.

В стенном шкафу в холле я нашел какое-то пальто.

– Это Чарльза, – запротестовал он. – Я не могу…

Через минуту выяснилось, что он солгал: надеть то пальто ему не составило никакого труда.