Закончил с полкой, где «Моролинги». Теперь надо перейти к нижней…

Стоп. Что там Ливей говорила про причины и следствия? Никакой свободы воли. У всего есть причина. Почему я вдруг вспомнил про нижнюю полку? Потому что устал стоять. Голова внезапно сделалась такой тяжелой, что подкосились ноги. Воздух вокруг загустел и уплотнился. Я вообразил, что если подогну ноги, то останусь в нем плавать…

Я уже сидел на полу, глаза застилал туман. Ужасно хотелось спать. Кассеты, папки, книги – все расплывалось. Что за сволочь придумала те таблетки с кофеином…

– Ну как, очухался?

– А стоило? – спросил я и присел на кровати. – Сколько времени?

– Полседьмого, – сказал Шеф, усаживаясь рядом.

– Утра?

– Вечера.

Я проанализировал ответ и понял, что чего-то не понимаю. Спросил:

– Только для самопроверки: какой сегодня день?

– Суббота. Восьмое июля по синхронизированному календарю. Где ты сейчас, сказать?

Я обвел взглядом комнату.

– Похоже, у себя дома. А вы где?

– Тут.

И в самом деле, где же еще ему быть?

– Шеф, не заставляйте меня спрашивать, что случилось. Если я спрошу, вы наверняка скажете, что я взорвал Отдел, потом бегал по городу голым, приставал к прохожим, насмерть загрыз пару бродячих вапролоков, приняв их за вас с Виттенгером, и, под конец, покушался на губернатора. Давайте предположим, что я все помню, но вы решили на всякий случай мне напомнить, поскольку вы любите напоминать. Договорились?

Приняв во внимание мое болезненное состояние, Шеф согласился.

– Голышом ты не бегал, но был близок к тому. Виттенгера ты действительно чуть не загрыз, когда смывался из полицейского участка.

– Я побывал в полицейском участке?!

Шеф почесал проволокой нос.

– В чем дело? – спросил я.

– Намекни мне, с чего начать. Как ты пришел в дом Корно, ты, надеюсь, помнишь?

– А кто такой Корно?

Шеф в отчаянии выронил проволоку.

– Шучу, Шеф. Конечно помню. Это наш новый министр юстиции. Зачем вы меня к нему послали?

Так смотрят на видеофон-автомат, проглотивший последний жетон.

– Фамилия министра – Карнов, – процедил он.

Я сдался:

– Все, Шеф, вспомнил. Это тот программист, которого убили. В ночь с четверга на пятницу я искал у него глиняные таблички. Их было слишком много, поэтому я решил начать с компьютера. Потом… Вот что было потом, я честно не помню.

– Тебя нашел Амирес. Его отпустил в восемь утра, и он сразу поехал домой. Ты спал у стеллажа с кассетами. Амирес вызвал полицию и тебя, спящего, отвезли в участок. Полиции Амирес сказал, что ты, вероятно, и есть убийца его друга. Ты проник в дом, чтобы уничтожить улики. Полицейские вызвали Виттенгера, потому что расследование убийства ведет он. Одновременно они пытались тебя разбудить, дали какие-то стимуляторы, но, видимо, переборщили. Ты устроил в участке разгром и попытался убежать, но наткнулся на Виттенгера, который в этот момент приехал в участок. Он тебя скрутил. Врачи провели детоксикацию и снова тебя усыпили. Они сказали, что, если бы Амиреса выпустили на час позже, ты бы никогда не проснулся. Вытаскивать тебя из полицейского лазарета пришлось мне лично.

– Спасибо, – сказал я. – Где и чем меня накачали?

– Чем – скоро выяснится. Результаты анализов еще не поступили. А где – это тебя надо спросить.

– Не смогу ответить, пока не узнаю, что это было. Если «завтрак шпиона», то мы с вами знаем, с кого спросить.

– Знаем, но это не пищевое отравление.

– "Завтрак шпиона" – не пища.

– Однако ты его зачем-то ешь, – скривился Шеф.

Со стороны кухни донесся шум закипающего чайника.

– Кстати о еде: чем это пахнет, и кто это там сопит у меня на кухне? Неужели Ларсон?

– Он самый. Ларсон сказал, что врачи нейтрализовали действие яда, а теперь нужно нейтрализовать действия врачей. Готовит какую-то свою фирменную смесь – рецепт он не выдал.

Через открытую дверь я увидел, как Ласон семенит к нам с трехлитровой прозрачной кастрюлей в руках. На дне кастрюли дымила и плескалась какая-то светло-коричневая жидкость.

– Хью, там была еще пятилитровая…

– Она грязная. Как Татьяна уехала, ты бросил мыть посуду, – ответил он с укоризной.

– Из кастрюли есть не удобно, я уже пробовал. Перелей в любую чашку – грязную или чистую – не важно.

Ларсон развернулся и пошел обратно на кухню. У Шефа сработал комлог.

– Да, инспектор… – Шеф не включил громкую связь. – …Откуда он мог взяться? … спрошу … передам … вы правы, еще как повезло… до встречи.

Разговор закончился.

– Новости? – поинтересовался я

– Тебе привет от Виттенгера. Эксперты сказали, ты надышался «Буйного лунатика».

– Лунатики не бывают буйными.

– В дикой природе – не бывают, поэтому изобрели специальный газ. Надышавшись, человек спит спокойно, пока его кто-нибудь не потревожит. Дальше все зависит от его темперамента. Не подоспей Виттенгер, тебя бы до сих пор ловили по всему Фаон-Полису.

– Представляю, как бы вы повеселились. Зачем только такое дерьмо изобретают. Не вижу никакого практического смысла.

– А его и нет, – подтвердил Шеф. – Ошибка лаборанта. Спецслужбам нужен был газ, который сначала усыпляет жертву, потом возвращает сознание, но не движение, – газ для похищения и допроса. Химики что-то там перехимичили и получился газ с противоположным действием: у жертвы пробуждается не сознание, а, так сказать, жажда движения. Спецслужбы от «Лунатика» отказались, но на черном рынке он до сих пор продается, причем часто под видом настоящего газа для допросов. Виттенгер о «Буйном лунатике» слышал, но никогда не видел в действии. Еще он сказал, что вышлет счет за разгром в полицейском участке. Здоровье полицейских, к счастью, было застрахована, поэтому тебе не придется оплачивать два перелома и одно сотрясение. Ты доволен?

– Еще бы! Это поэтому инспектор сказал, что мне повезло?

– Кому повезло? Тебе? – изумился Шеф. – Что ты, это Амиресу повезло. Тронь он тебя до приезда полиции, был бы еще один труп программиста.

– Да ладно вам, – возмутился я. – Так прямо сразу и труп.

– Не забывай, ты был вооружен.

В спальню прибыл Ларсон с подносом. Поднос он поставил рядом со мной на кровать, сам сел поодаль. На подносе стояла кружка с горячим, пахнущим травами месивом и тарелка с гигантским бутербродом – сыр, зелень, овощи – красота!

– Хью, ты гений! – воскликнул я в восхищении.