очков свободного опыта – 1528.

Очки характеристик сразу вогнал в Интеллект. Свободные очки опыта жалко настолько, что помянул дурную голову. Ну вот какого было вгонять до перехода на ступень, если все одно собирался сделать еще один выстрел? Н-да. Крохобор какой-то. Из-за одного очка разнылся. Вовремя, чего уж там.

Вновь потянул затвор, и на этот раз куда как уверенно. Рука скользнула в сумку и без труда выудила очередной патрон. Забросил его на полку и едва ли не единым движением вогнал в патронник. Вскинул винтовку, прицелился в воображаемую точку и нажал на спуск. Выстрел! Вот теперь порядок. Не глядя смахнул выскочивший лог.

– Н-да, – крякнул шкипер. – Ладно, паря, потом поговорим. А сейчас дуй в кочегарку.

Это верно. Объясняться придется. Разумеется, об откровенности не может быть и речи. Но уж как-нибудь отбрешется. Как? Да бог его знает. Сейчас штаны по-другому поводу преют.

Глава 9

Боевое крещение

Просто ожидать, чем все это закончится, Борис не стал. Пока суд да дело, подбросил топлива в топку. Потом набрал уголь в пару дерюжных мешков и через люк, из которого выгружал шлак, подал их на нижнюю палубу. А там и на верхнюю. Из пассажиров сюда могут попасть только представители чистой публики. Ну или вот купец, что сегодня на борту. Правда, он сейчас вместе со всеми в надстройке, под защитой блиндированных стен.

Поначалу Рыченков возмутился по поводу такого своеволия. Но, подумав, признал правоту кочегара и позволил уложить мешки на крыше ходовой рубки, самой верхней из возможных позиций. Другую пару пристроили на более просторной верхней палубе. Рудаков хотел было устроить позиции еще и с боков, но шкипер отмахнулся, мол, он сбоку никого к себе не подпустит. Уж в чем, в чем, а в маневренности винтовому пароходу с колесным не тягаться. Последний способен развернуться хоть на месте.

После обустройства двух позиций Борис вернулся в кочегарку подбрасывать уголек в топку при усиленной подаче воздуха. Расход угля в разы больше, но и теплотворность с парообразованием куда выше. Стрелка манометра давления в котле уже давно перешла в красный сектор и едва ли не упирается в ограничитель в крайнем правом положении.

Разровняв очередной слой угля, который тут же занялся, Рудаков выглянул в машинное.

– Терентий Андреевич, я так думаю, котел у нас застал еще самое начало становления паровых машин? – окликнул он машиниста.

– Боишься, что рванет? – хмыкнул тот.

– И мне кажется, небезосновательно.

– Экий ты боязливый.

– Все одно от них не сбежать и придется драться. Так к чему тогда так рисковать? Дать им приблизиться – и по сусалам. Я так понимаю, Дорофей Тарасович – знатный стрелок.

– Не от Бога, а от своей любви к стрельбе, но да, стрелок он знатный.

Это да. Пострелять шкипер любил. Причем как из винтовки, так и из револьверов. Для чего у них имелась плавающая мишень, которую буксировали на той или иной дистанции. И Борис оценил мастерство Рыченкова. Ведь мишень не могла оставаться неподвижной на волне. Только он не предполагал, что в этом есть еще и практический смысл. Ну нравится мужику стрелять, вот он и упражняется. Кому нужна старая лоханка с небогатыми пассажирами? Н-да. Оказывается, нужна.

– Так и чего тогда бежим? Подпустить поближе да дать прикурить.

– Во-первых, они торчать на палубе не будут. Знают ведь, за кем гонятся. Как и об умениях Дорофея. Во-вторых, к чему разводить пальбу, если можно и уйти. Поворот приметил?

– Как не приметить. Еще перед тем, как ты заглянул в кочегарку.

– Правильно. Есть тут одна хитрая коса. «Карась» – небольшой пароход, с малой осадкой, но все же сидит поглубже нашего «Стрижа». Успеем проскочить – все, останется он с носом.

– Понятно.

– Давай к топке. А насчет котла не переживай. Я знаю, что делаю. Поди, тоже тут нахожусь, так что, случись беда, и мне придется несладко.

Прошло еще пять минут, за которые Борис успел набросать и разровнять очередной слой. А потом раздалась тревожная трель рынды. Когда же он схватил винтовку, послышался первый выстрел.

Обогнав Носова, поднялся по трапу на площадку и сразу наверх, к подготовленной позиции на ходовой рубке. Послышались отдаленные выстрелы, тупой перестук пуль по дереву и звон разбившегося стекла.

И тут же отборная брань Дорофея Тарасовича, сопровождаемая его выстрелом. Следом пальнула винтовка Тимохи. Больше попросту некому, потому как машинист сопит в спину. Ну или… Не важно, в общем.

Взбежав по трапу, бросил быстрый взгляд на преследователей. Отчаянно дымя, пиратский пароход приблизился уже метров на пятьсот. И расстояние постепенно сокращается. На стене надстройки «Карася» появилось сразу несколько дымков. Парень, поднявший было голову над крышей ходовой рубки, поспешил юркнуть обратно, под прикрытие стены. Послышался свист пуль в воздухе и перестук свинца по дереву. И только после этого донесся звук нестройного залпа.

Больше не задерживаясь, Борис выбросил вверх свое тело и, распластавшись на жестяной кровле, подполз к мешкам с углем. В ответ на пальбу пиратов вновь выстрелили шкипер и матрос. Хлопнула дверь за вбежавшим в рубку машинистом. И снова залп со стороны пиратов. Ага. Они еще и семафорят световым сигналом. Из Рудакова так себе сигнальщик, но даже он сумел разобрать требование остановиться.

Всего он насчитал семь дымков, как приметил и место расположения бойниц. Всего лишь примерно. Далековато. Жаль все же, что у него нет оптики. Не сказать, что в прошлой жизни он был снайпером, но пользовать ее все же умел.

Пристроил цевье на мешке, зарядил винтовку. Раздалось три дробных выстрела членов команды с бог весть каким результатом. Не наблюдая никого на палубе пиратского парохода, прицелился в точку, где приблизительно возник один из дымков. Выждал момент очередного выстрела и послал пулю в бойницу.

Успел выстрелить еще трижды, прежде чем понял, что только зря переводит патроны. К тому же его позицию вычислили, и пули над головой свистели с завидным постоянством. А парочка так и вовсе попала в мешок. Спокойная погода, отсутствие волны, а как следствие, и качки. Уголь на «Стриже», конечно, дрянной и дымит отчаянно, но скорость не настолько велика, чтобы дым стелился над водой и затруднял стрельбу пиратам. А они, кстати, очень кучно кладут.

– Дорофей Тарасович, дай мне свой бинокль, – попросил Рудаков.

– А еще чего тебе дать? – послышалось снизу.

– Больше ничего.

– Дай ему, Тарасыч, – поддержал парня машинист.

– Да на кой?

– Раз просит, значит нужно. Чего собачишься?

– Я не собачусь.

– Оно и видно. Где ты там, Боря?

– В дверь подайте, дядь Терентий.

– Держи.