Он приближался к серебристой вращающейся двери, они уже прошли знак со стрелкой, указывающей в сторону туалетов, давно миновали ту точку, где ее присутствие казалось бы уместным, а она все еще ничего ему не сказала.

Мужчина (теперь она сомневалась, что это Трой, возможно, просто знакомый ей человек, или даже вообще незнакомый) обернулся и посмотрел на Диану. Прислонившись к двери спиной, чтобы открыть ее, он окинул Диану взглядом.

– Прошу прощения, – произнесла она громче, чем намеревалась, – это туалет?

Он ничего не ответил. Дверь закрылась, потом вновь открылась, потом стала все тише колебаться на петлях. Мужчина, похожий на Троя, исчез.

– Что ты делаешь, Диана? – послышался голос Лауры. Она не улыбалась. Ее ветви все еще роняли на пол капельки крови.

– Ничего. Я просто…

– Туалеты вон там. – Диана показала на ведущую в кухню дверь.

– Нет, там, – повторила Лаура. Ее лицо не выражало ничего, кроме дежурного доброжелательства.

Диана направилась к туалету, однако ей не нужно было туда, поэтому она притормозила, возвращаясь в ресторан мимо кофейного прилавка и заглянув на кухню. Там она никого не увидела.

– Туалеты прямо, – произнесла Лаура с другого конца зала. Она показала направление своей покрытой листьями рукой. Лицо ее больше не выражало доброжелательства, взгляд застывших глаз был холоден.

Диана повернулась, вошла в туалет и с минуту постояла перед зеркалом. Это был Трой, она знала это. Ну а может, и не он. Вообще-то она пришла сюда, чтобы разузнать об… Этане? Эллене? Она не могла вспомнить имени. У нее не было никакой уверенности в себе. Она крикнула в раковину. Та ничего не ответила. Она снова крикнула, подумав, услышат ли ее люди в зале. Но никто не зашел. Она засомневалась, кричала ли она вообще, или же только собиралась закричать. У нее запершило в горле.

Диана ополоснула раковину, включила сушилку, а потом вернулась на свое место. Там сидела Дон.

– Официантка сказала, что ты в туалете. Просила присесть. Извини, что опоздала.

– Привет, Дон. Рада тебя видеть. – При этих словах у нее перехватило пересохшее горло, и она старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.

– А это что такое? – Дон схватила блокнот, который Диана оставила лежать на столе.

– Нет, не надо… – начала Диана. – Это так, просто…

Дон расплылась в улыбке, начав читать.

– Ну, во–первых, я в порядке. А как ты? У тебя есть ручка? – Диана указала на ручку, лежавшую рядом с набором для специй. – А, прекрасно. – Взяв ручку, Дон начала помечать вопросы, отвечая на них. – Семья отлично. Моя сестра беременна. Отец на пенсии и делает гамаки. Это хобби, сама понимаешь. Он сделал их тысячи и складывает в огромную кучу на лужайке перед входом. Общественность района обеспокоена, поскольку считает это политическим заявлением, некой концептуальной художественной инсталляцией, касающейся существования гор.

– Черт! Это очень противоречиво, – сказала Диана, нащупав брешь в разговоре, чтобы вставить словечко. – В том смысле, что мне нравятся горы и все такое, однако я понимаю, что это противоречивая точка зрения. Я бы никогда не стала навязывать ее другим.

– Верно, ну, только это совсем не то, что он пытается делать. Не наседай на моего папу. Ты его не знаешь. Ему просто нравится делать гамаки, а потом складывать их в кучу. Это то, что он всегда любил.

– Извини. Я вовсе не это хотела сказать. Я рада, что твой отец счастлив.

– Он говорит, что иногда прибегают ребятишки, пытающиеся стащить гамаки из его кучи, чтобы повесить их между двух деревьев и на них валяться. Ему удается прогнать большинство этих вандалов. Он раздражается, когда об этом говорит, но, между нами, по-моему, ему нравятся подобные приключения. – Дон отметила следующий пункт в списке и добавила: – Да, у меня есть семья. Было бы разумнее поставить это на первое место.

Диана не думала, что в этот день выйдет что-нибудь путное. Ее затошнило в туалете, и она еще больше обрадовалась, что не заказала никакой еды, видимой или невидимой.

– Самочувствие хорошее, – продолжала Дон, занеся ручку над следующим вопросом. – Недавно у меня случилась мигрень, хотя, конечно, я не знала, что это именно она, пока мне кто-то не сказал.

– Конечно, – сказала Диана. Почему конечно?

– И еще пищевое отравление. Пришлось пропустить пару дней.

– У тебя случилась мигрень от пищевого отравления?

– Что? Нет, а почему именно от него? Просто пищевое отравление. Каждый вторник к нам приходит разносчик лососины и оставляет свежий товар на крыльце. В последнее время качество, похоже, ухудшилось. Обычно он оставлял живую рыбину и уходил. Мы открывали дверь и видели мокрое существо с испуганными, немигающими глазами, бившееся у нас под дверью. Мы приканчивали его стрихнином, а потом делали вкусные стейки, салаты и пасту. Но в последнее время он оставляет мокрые кучки ободранной розово-серой мякоти, которая, надеюсь, и есть лососина. Честно говоря, мне кажется, что он бросает ее с тротуара, даже не подходя к двери.

– Я никогда не слышала, чтобы какое-то мясо вызывало пищевое отравление. Только пшеница и ее производные.

– Ну, я, конечно, тоже, но, съев лососину, доставленную на этой неделе, которая оказалась особенно влажной и рыхлой, мы со Стюартом оба немного приболели. Несколько дней не вставали с постели.

– Стюарт твой муж? – спросила Диана.

– Кто-кто?

– Стюарт.

– Кто такой Стюарт?

– Ты только что сказала, что его зовут Стюарт. Мужчину, с которым ты живешь.

– Я живу одна, Диана. Одна-одинешенька.

Диана вдруг почувствовала, как будто слова, которые она произносила, искажались у нее во рту и звучали совсем по-другому. Части разговора никак не связывались между собой. В конце концов ее может стошнить, но она совсем недавно заходила в туалет. Было бы странно так быстро туда вернуться. Мысль об этом небольшом конфузе придержала ее желудок.

– С кем ты совсем недавно ела лосось?

– Ни с кем. Одна. Я же сказала, что это, по-моему, моя первая встреча с кем-то больше чем за месяц. Очень рада, что ты меня пригласила.

– Верно. А я рада, что ты согласилась со мной встретиться.

Из-за края стола показалась рука в серой перчатке, державшая две чашки кофе, и осторожно поставила их перед женщинами. Они сделали вид, что не заметили ее. Они смотрели друг на друга и деликатно выжидали, пока рука выставляла на стол еду, которую они вообще-то не заказывали: греческий салат Диане и омлет по-денверски для Дон. Рука изящным движением все расставила и снова исчезла под столом.

– Это насчет… – Дон посмотрела на список Дианы. – …Эвана?

Диана отодвинула салат, приложив руку к животу.

– Да. Я помню, что работала с Эваном. Помню, как он исчез из офиса в тот самый день, когда ты заболела. Он позвонил мне, когда ты снова вышла на работу, и когда я прошла к его кабинке, где, как я была уверена, он работал, никакой кабинки там не оказалось. Просто растение, фотография и стул.